Беспризорники 21 века. Почему их становится больше?
Их можно узнать сразу - даже если они ничего не клянчат и не пристраиваются умыкнуть плохо лежащее. На рынке, на улице - этих детей всегда отличает нечто, притягивающее взгляд. И дело вовсе не в лохмотьях и грязи - одежда может быть вполне приличной, лицо - умытым. Но то, как они двигаются, смотрят, говорят... Словно живут в другом, своем мире, где чувствуют себя взрослыми. Какая-то особенная печать на каждом из них, высвечивающая маленького человека из нашей толпы. Независимость одиночества. Беспризорники - слово с налетом прошлого. «Путевка в жизнь», Макаренко, «По приютам я с детства...» - страница в учебнике истории. Но восемьдесят лет назад мелкие советские граждане, которых отлавливали по подвалам, были самыми что ни на есть круглыми сиротами. Революция, гражданская, хаос и разруха лишили их отца и матери. А сегодня?
Беспризорные дети: Что стоит за этими словами? Отсутствие крова, нормального питания, учебы? Ласковых материнских рук, мягких игрушек, любимой книги? Друзья-собутыльники, полицейские облавы, первый шприц с жидкой смертью? Всепоглощающая трясина бессилия или бесконечная свобода? Банальная тема, но молчать - значит закрывать глаза, зная, что в эту самую секунду чьи-то маленькие ладошки просят милостыню, чтоб купить очередную пачку дешевеньких сигарет или, того хуже, отдать какому-нибудь наглому дяде-рэкетиру за сто сорок первое обещание оставить в покое. Никто не знает сколько их. Но даже невооруженным глазом видно, что это огромная армия. Улица - иллюзия независимости: деньги, веселая - «своя» - компания. Это - подрастающая рассада криминалитета, который, в отличие от государства, ухаживает за ней любовно и цепко. Недаром наш преступный мир «юнеет». В сущности, у нас этими детьми не занимается никто, кроме полицейских (по долгу службы), служителей церкви, приходящих с проповедью в приемник, и зарубежных миссионеров.
Украина еще пару лет назад объявила, что количество беспризорных детей в их стране превысило предел послевоенного времени, тогда их было около 150 тысяч, сейчас же более 100 тысяч живет в интернатах и детских домах, еще свыше 60 тысяч бродяжничают. По данным правительства Российской Федерации, в 2002 году число таких детей в России составило миллион, Генпрокуратура назвала цифру в три раза больше, независимые же эксперты насчитали 4-5 млн. беспризорных. Беспризорность приобрела угрожающие масштабы. Ситуация схожа со временем гражданской войны, когда многие остались сиротами. Сейчас войны нет, по крайней мере открытой. Но чудовищные цифры растут день ото дня, превращая невинных детей в армию потенциальных преступников, вынужденных жить по жестоким уличным законам, потому как другие им просто неведомы. В Казахстане и Кыргызстане, по официальным данным, более 75 тысяч детей-сирот и сотни тысяч беспризорных. Каждый пятый из них преступает закон, каждый десятый кончает жизнь самоубийством или умирает от передозировки. Страшные цифры, с которыми непросто мириться.
- Ежегодно к нам поступает порядка 1600 - 2000 детей, говорит начальник ЦВИАРН г. Алматы Данияр Тасубаев. - В прошлом году мы приняли 1 724 человека, что по сравнению с 2003 годом немного меньше: тогда это был 1801 ребенок. Большинство беспризорных - мигранты. Приезжают из разных республик СНГ: Узбекистана, Таджикистана, Кыргызстана, Каракалпакии, России. Кроме того, есть дети, которых мы относим к категории бомжей, в минувшем году их было сорок один. Таких считаем потенциальными жителями южной столицы, ведь большей частью они из семей, приехавших в Алматы на заработки с желанием пустить здесь корни. Как они попадают сюда? Наш центр действует при ГУВД города, а потому всех детей доставляет инспекция по делам несовершеннолетних Алматы и области. Базары, подвалы, чердаки, теплотрассы - излюбленные места беспризорных летом и зимой. Что их тянет на улицу? Об этом лучше спросить их самих.
В кабинет входит девочка лет двенадцати. Испуганная, с растерянными и недоверчивыми глазами. Отворачивается: мол, чего от меня хотите? Данияр Санзызбаевич рассказал, что она из Талгара, долго была в бегах, предупредил, что девочка из неблагополучной семьи и вряд ли захочет откровенничать о своей далеко уже недетской жизни. Но мы все-таки попробовали поговорить.
- Садись поближе, как тебя зовут? Если хочешь, в газете можно изменить твое имя.
- Юля, - едва слышно отозвалась девочка-подросток. - Так и напишите.
- Сколько тебе лет?
- В мае будет восемнадцать (не могу скрыть своего удивления, на вид - совсем ребенок! - О.Т.). В школе? Да, училась в восьмом классе, плохо, на тройки. Любимый предмет? Казахский - учительница хорошая была, как зовут, не помню. Стихи с ней учили, их я тоже уже не помню. Почему бросила учебу? Да скучно стало, гулять захотелось. Я у родителей одна, вернее, теперь у папы с новой женой есть сестренка. Мама умерла в 2002-м, сильно пила. После ее смерти папа нашел другую, она родила ему дочь Вику. Люблю ли я ее? Конечно! Она ведь моя сестренка!
- Юль, как ты попала в Алматы? С кем в бега-то подалась?
- После смерти мамы я с подругой убежала из дома, даже не могу сказать, почему, просто ушла и все. В Алматы приехала сама, познакомилась с новыми друзьями, они-то меня и научили колоться. Почему это делала? Да не знаю, уколешься и нормально так, кумарит... От зависимости избавилась, попав сюда, в центр. Вот только из больницы вышла. Сейчас совсем не тянет: все, к игле больше не вернусь, это точно.
- Все друзья - наркоманы?
- Да, недавно подруга умерла от передозировки, ей 25 лет было, Женей звали.
- Юль, извини за вопрос, Данияр Сансызбаевич сказал, что у тебя было заболевание. Можно подробнее об этом?
- Сюда я поступила с сифилисом. Где заразилась? С парнями спала, кололась одной иглой, вот и заболела. Первый мальчик? Конечно, помню, мне тогда было четырнадцать, ему тоже, Максимом звали. Сейчас ему восемнадцать, женился недавно. Любовь? Да какая там любовь (ухмыляется), ну разве что поначалу. После него год жила с Нуриком уже здесь, в Алматы. Где жили? А везде: в подъездах, в подвалах, на чердаках. Он ради меня из дома ушел (с какой-то неподдельной гордостью в интонации. - О.Т.). Потом его мама купила дом в «Шаныраке», нам отдала времянку, там и жили, пока не поругались. На что жили? Я дома сидела, а он воровал.
Болезни в ЦВИАРНе - не редкость. Девочки старше 14 лет зачастую попадают сюда с вензаболеваниями. Простуда, энурез, бронхит, да бог знает что еще. А чесотка и педикулез - так вообще чуть ли не у каждого. Многие такие дети сталкиваются с насилием - достаточно взглянуть на их тела и головы. На вопрос, откуда все это, - молчат, отделываются банальными «упал» или «так получилось».
- Выйдешь отсюда - надо ведь определяться, ты уже взрослая. Чем на жизнь зарабатывать собираешься?
- Можно в школу пойти или какой-нибудь профессии выучиться, например, на парикмахера или повара. Моя мама работала в кондитерской, научила меня печь медовый торт, вкусный такой, из коржей. Да и вообще хочу новую жизнь начать, заиметь свой дом. Люблю рыбок, хочу большой аквариум и живую обезьянку.
Девушка вышла, а начальник приемника добавил, что это уже не первый ее привод. Три-четыре года назад, когда была жива мать, было подготовлено ходатайство о лишении ее родительских прав из-за беспробудной пьянки. Тогда на полгода девочку отдали на воспитание отцу, но тот не справился. Затем ее передали бабушке в надежде, что так ребенку будет лучше. Но и это оказалось безрезультатным, девчонка к тому времени уже совсем отбилась от рук. Что ждет Юлю теперь? Для детского дома она уже переросток, хотели определить в похожий центр реабилитации в Алматинской области, но не получается, поскольку есть родные и жилье, а туда только бездомных да правонарушителей берут. Надеются, что удастся перевести в ЦВИАРН в Талдыкоргане, а потом еще в какое-нибудь закрытое учреждение. Сама же Юля очень хочет к отцу, не желая мириться с тем, что она ему, по сути, не нужна, а тем более не нужна его новой жене. Так что ж, выходит, что судьба со знаком «минус» уже предрешена?
Сейчас в центр попадают неблагополучные дети практически всех категорий: оставшиеся без попечения, беспризорные и безнадзорные, совершившие общественно опасные деяния, заблудившиеся и подкинутые. Среди подростковых правонарушений на первом месте, конечно же, кражи и грабеж. Ювенальная юстиция, набирающая обороты в нашей республике, пытается гуманно относиться к этим недетским шалостям, например, через условные меры наказания. Но не все подростки действительно перевоспитываются, многие становятся закоренелыми преступниками.
Над феноменом бродяжничества бьются многие психологи, пытаясь определить, что же так тянет на улицу детей, кстати, не всегда из неблагополучных семей. И здесь вспоминается колоритный твеновский Гекльберри Финн, в лохмотьях и в бочке из-под селедки, упивающийся своей свободой, которую невозможно заковать ни в белые воротнички, ни в наглаженные штанишки. Безудержная стихия маленького бродяжки, ложная романтика и ощущение бесконечной вседозволенности. Не пугают даже неопределенность, голодные ночи и ночлежная грязь. Все готовы отдать за чувство досрочной взрослости. Кто-то из великих говорил, что три вещи делают судьбу: наследственность, окружение, случай. Сейчас встречая этих детей на улице, мы отводим глаза и поскорее забываем. Так удобнее, проще. Гораздо менее спокойно станет, когда в темном подъезде вам под ребра ткнется чей-то «беспризорный» нож. Думать о бедах цветов асфальта будет поздновато.
Центральная Азия, Казахстан :: 10.03.2005 Ольга ТЕН, фото Сергея ХОДАНОВА, Алматы