Восток без «старшего брата»
Парламентская газета / Номер 72 от 18 декабря 2009
Постсоветский Узбекистан продолжает болеть советскими болезнями
Марат Абдуллаев, фото: рисунок Андрея Мухина ?72(2414) от 18.12.2009
Неверовский «Ташкент - город хлебный» наверняка отзовётся в сердце каждого, кто только-только вырвался из московского почти что «буржуазного» бытия и оказался на этом залитом солнцем пространстве. Я десятки раз, сиживая в местных чайханах или разгуливая по базарам, ловил себя на мысли, что не интересуюсь более ни политикой, ни ходом каких-то там реформ. А интересен мне вид натуральных яблок или гранатов «верблюжий зуб». Или каких-то странных лимонов величиною с курицу. Воистину хлебный Ташкент способен превратить заезжего в этакую сомнамбулу, отрешённую от реалий. Правда, ненадолго.
Закрыть луну полой халата
:Время от времени бурлящая локальными революциями соседняя Киргизия постоянно дер-жит официальный Ташкент в тревожном напряжении. Ещё бы: Киргизия бунтует на южных границах, к которым примыкает самый неспокойный узбекский регион - Ферганская долина. Но дело даже не в том, что граница между Узбекистаном и Киргизией исторически, экономически и этнически была и остаётся условной. А в том, что эти республики очень схожи по уровню жизни (проще говоря, беспросветной нищете), безработице, коррупции и прочим социальным факторам, неизменно ведущим к взрыву. Но то, что Узбекистан «усиливает» границу, как только у соседей начинается очередная заварушка, больше похоже на попытку закрыть луну полой халата.
Впрочем, для официального Ташкента не впервой исходить, безусловно, из добрых намерений: не будоражить, не «разжигать». Но куда денешься от пересудов на базарах, данных «народной статистики», меняющих местами причины и следствия?
Увы, чего нельзя запретить власти - так это жить иллюзиями. Вот, так сказать, основной лейтмотив официальной пропаганды, обрушившейся на головы узбекских граждан после событий в Киргизии. «Тамошние политики слишком мягкотелые» (что в «переводе» означает: не решаются применить к бунтовщикам силу). «Развели демократию в азиатской стране» (то есть позволили легально существовать оппозиции). «Не нажили опыта подавления локальных экстремистских вылазок» (за исключением отстрела просочившейся из Таджикистана исламской группировки «Хизб-ут Тахрир», уничтоженной преимущественно узбекскими военными). В плане этих претензий официальный Ташкент, можно сказать, тёртый калач. Не раз и не два за прошедшие годы независимости власти показывали собственному народу, кто в доме хозяин. Так было при разгоне «марша голодных очередей», когда ташкентское студенчество возмутилось внезапным подорожанием хлеба и по молодёжи был открыт огонь. Так было на митинге в маленьком райцентре Паркент, где решили «поприсутствовать», а потом и пострелять войска. О бойне в Андижане с применением крупнокалиберных пулемётов по толпе и говорить нечего: за гибель нескольких сотен людей так никто и не ответил.
Оппозиционные партии типа «Бирлик» и «Эрк» были изведены как класс в первые же годы независимости. У меня в Москве прятался один из лидеров «Бирлика» - его пытались достать даже во «враждебной» России. Чуть ли не полреспублики одели в милицейскую форму, позволяя силовикам беспредельничать по полной программе. И всё равно Узбекистан время от времени потряхивало и потряхивает - локальными проявлениями недовольства, а то и терактами, один из которых был направлен непосредственно против президента Ислама Каримова. Но власть не дремлет и с бунтовщиками действительно не миндальничает. Хотя в целом лишён какого-либо права весь народ, за исключением откровенно барствующего чиновничества. «Восток! - многозначительно внушали мне на некоторых ташкентских кухнях - своеобразных местных Гайд-парках. - Прав не тот, у кого много прав, а тот, у кого много денег. А таких - единицы».
Искали узбеки Клондайк...
И всё же Восток Востоку рознь. Практически как Запад - Востоку. Допустим, в идентично восточной ментальности киргизских и узбекских властей есть существенные различия. И некоторые из них для официального Ташкента (поскольку они реализованы на практике) могут вообще показаться убийственными.
Речь идёт об одном из самых болезненных и непонятных для простых узбеков моментов - отношении официального Ташкента к России, остающемся фактически неизменным и по сей день. В самом начале независимости местным президентом Каримовым был взят совершенно чёткий курс: обойдёмся без «старшего брата». Идеологически и стратегически такой курс, конечно, имел объяснения. Бывшая партийная элита, вставшая во главе практически всех среднеазиатских республик, боялась Москву, а точнее - Старую площадь, на генетическом уровне. «Там», как известно, назначали на посты в советские времена, «оттуда» же с этих постов и снимали. Как правило, головы партийных секретарей летели отнюдь не из-за их нелояльности к Москве или ошибок в руководстве, а по причине «нескромности», проще говоря, коррумпированности (по советским, правда, меркам). И вдруг - свобода. Кто же ею «за так» поступится?
Второй момент, объясняющий отход от «старшего брата», - практически автоматическое решение вопроса советского экономического наследия. Всё, что было создано и построено в республике за 70 лет советской власти и питало союзный бюджет, можно было без зазрения совести объявить собственностью независимого государства. Кроме, разумеется, внешних долгов. Тесное сотрудничество с Россией неизменно повернуло бы этот вопрос в русло «разделим бремя выплаты по-братски». А так - «ты правопреемник, ты и плати».
Наконец, прохладные отношения с Москвой давали возможность вести более оживлённый диалог с западными державами, особенно из числа «заклятых друзей» России, и надеяться, в случае чего, на руку помощи Евросоюза, Вашингтона, на худой конец - Анкары.
Первые годы правления Ислама Каримова, если их рассматривать в контексте отношений с Россией, прошли под лозунгом «Мы всегда были сырьевым придатком Москвы. Не дадим больше себя обворовывать!». Отказ от всего российского не только планомерно вбивался в головы населению местной пропагандой, но и демонстративно продвигался на государственном уровне. Русский язык был практически объявлен вне закона, даже узбекский алфавит перевели с кириллицы на латиницу. Всё делопроизводство на русском, дублирующем узбекский язык, было свёрнуто. Памятники и русские названия, даже относящиеся к дореволюционным временам, ликвидированы. Русскоязычному населению, составляющему основную массу квалифицированных специалистов, недвусмысленно было указано на дверь. «Узбекистан - богатейший край, - чуть ли не ежедневно вещало с телеэкранов высшее руководство страны, - у нас есть хлопок, есть нефть, есть золото - проживём!» В итоге полтора десятка лет для Узбекистана прошли на грани экономического коллапса. Неф-ти оказалось так мало, что её не хватало для собственных нужд, не говоря уж об экспорте. Золотых Клондайков также не удалось обнаружить. Ну, а узбекский хлопок столь низкого качества, что не то что на мировом, но и на российском рынке за него не давали цены.
Намеренно прерванные связи крупнейших российских предприятий с «дочками» в Узбекистане практически обрушили промышленность, и без того обескровленную оттоком специалистов. Не стало металла, не стало леса - этого фактически стратегического для Узбекистана сырья. Слабые «челночные» ручейки, позволяющие населению хоть как-то существовать, неоднократно и грубо перекрывались с одновременным вводом ничем не обоснованных запретов и взвинчиванием цен, поскольку в стране господствует государственная монополия. Что касается иностранных инвесторов, главным образом из Турции, большинство из них свернули свою деятельность, практически её не начав, когда в Узбекистане воцарилось два курса валюты - государственный, взятый «с потолка», и курс чёрного рынка, вдвое превосходящий официальный, но зато привязанный к экономическим реалиям.
Наконец, совершенно не оправдалась ставка властей на дядю Сэма и старушку Европу. Фактическая деспотия и изолированная узбекская экономика, по понятным причинам, Запад не устроили. К тому же, что, очевидно, было главным для США в альянсе с Узбекистаном, власти так и не справились с фундаменталистскими движениями внутри страны. Каримов, если говорить объективно, практически не контролирует Ферганскую долину как вотчину местных ваххабитов. Да и юг страны, граничащий с Афганистаном и Таджикистаном, живёт по прин-ципу «до Ташкента далеко, а исламисты рядом».
Паровой котёл
«Надо было быть очень недалёким человеком (камень, понятно, в огород Ислама Каримова. - Авт.), чтобы отвернуть от себя Россию», - говорят теперь узбеки. И подтекст этих сетований, если их экстраполировать на диаметрально противоположную политику, проводимую в Киргизии, можно перевести так: «Это первое, что припомнят Каримову, если сменится глава государства».
Ведь при всём при том, что успели натворить киргизские политики, их отношения с Москвой позволяли содержать местную экономику в сколько-нибудь приличном состоянии. Ибо уровень нищеты у соседей ни в какое сравнение не идёт с ужасающе бедственным положением граждан Узбекистана. Та же Ферганская долина, где народ буквально доведён до ручки, сегодня напоминает паровой котёл, в котором давно переклинило клапан. Ещё бы: на сравнительно небольшой территории сосредоточена практически половина населения Узбекистана - около 10 миллионов человек (во всей Киргизии проживает вдвое меньше). При самой высокой в мире плотности населения (около 300 человек на квадратный километр) здесь катастрофический уровень безработицы - без дела, а стало быть, и без хлеба сидит чуть ли не каждый второй.
Впрочем, в Узбекистане не существует понятия «богатый регион», включая столичный. Просто Ташкент - единственное, быть может, место в стране, где есть ещё шанс прокормиться или перебиться случайными заработками. Но для жителей Ферганы непросто использовать даже эту возможность. Поговаривают, что лидеры ферганских исламистских движений намерены объединить три узбекские и две киргизские области и оформиться в самостоятельное Ферганское государство. Однако вряд ли такой сценарий, как не гарантирующий обездоленному населению света в конце тоннеля, осуществим. Гораздо ближе, всего лишь за горами Чаткальского хребта, возможность реального переустройства жизни - выбрать новую власть. Тем более что нынче глухо клокочет не только Ферганская долина, но и сам Ташкент. И есть отчего.
...Сильно врезался в память такой ташкентский эпизод. Вскапываем с приятелем грядки на его даче - основной кормилице семьи. Во двор, постучавшись, входят несколько парней из соседнего кишлака. «Дяденьки, - говорят, - дайте нам хоть какую-то работу». Приятель, чтобы не обижать парней, отвечает: «Да мы сами уже всё сделали». «Тогда, если можно, - просят парни, - дайте хотя бы хлеба...»