Свадьба 46-летнего (по неофициальным данным - 57-летнего) Нужуда Хучугова и 17-летней Хеды (Луизы) Гойлабиевой в Чечне вызвала невероятную шумиху в СМИ и интернет-пространстве, спровоцировала ряд серьезных дискуссий и очередную даже попытку узаконить многоженство на государственном уровне. В настоящий момент очевидно, что все современное постсоветское общество столкнулось с мощным вызовом архаичной традиции, казалось бы, благополучно забытой, адекватный и однозначный ответ на который оно дать не смогло. Каспийский регион в этом отношении может продемонстрировать весьма показательный общественный срез, поскольку проблемы существования де-факто и введения де-юре полигамии затрагивают так или иначе каждое государство Прикаспия, учитывая, что их прошлое и настоящее прочно связаны с исламом.
В российском обществе о многоженстве, особенно с начала 2000-х, говорится все чаще. Причем эти разговоры идут как в статусе кухонных бесед, так и на вполне себе высоком уровне - в Государственной Думе и среди чиновников высшего ранга. Например, глава Чечни Рамзан Кадыров дважды, в 2006 и 2011 гг. высказывался о пользе официального введения в России многоженства. История Хеды (Луизы) Гойлабиевой спровоцировала очередной всплеск активности, исходящий из Чеченской республики - на этот раз глава администрации Кадырова, Магомед Даудов заявил о том, что, если полигамия распространена, можно ее и легализовать. Положительно отреагировал на такую перспективу эпатажный Владимир Жириновский. Дискуссии коснулись комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей, глава которого, Елена Мизулина, признала необходимость решения назревшей проблемы. Тем не менее, какого-то единого и очевидного рецепта выхода из нелегкой ситуации депутат, по ее собственному признанию, не знает. Между тем, на деле в ряде регионов России полигамными является значительный процент семей. Так, по данным социологов, в Дагестане полигамным является каждый 20-й брак. Такое же соотношение наблюдается в Ингушетии. В Кабардино-Балкарии многоженец - каждый 12-й женатый мужчина. Однако наибольший процент полигамных семейных союзов - в Чечне. Примерно каждая 6-я чеченская семья - такова. Причем, зачастую, мужчины не ограничиваются одной женой. Такая статистика в Чеченской республике, в общем-то, объяснима - значительное число мужчин погибло в военных конфликтах 90-х - начала 2000-х, и мужского населения в регионе на 20% меньше, чем женского.
Мусульманское духовенство России неизменно заявляет о дозволенности полигамных браков с точки зрения шариата, однако упирает на необходимость мужу, во-первых, иметь достаточные денежные средства для содержания жен, а во-вторых - равно соблюдать справедливость по отношению к каждой из них. Очевидно, что данный расклад зачастую игнорируется российскими многоженцами, однако проконтролировать это как-либо невозможно. Более того, непонятно, кто будет осуществлять такой контроль, так как полигамные браки (те, что были заключены после первого, официального) в госорганах не регистрируются, а потому никаких обязательств с точки зрения государства супруги друг перед другом не имеют. Имамы же, которые и заключают «никях» - мусульманскую религиозную церемонию, скрепляющую брак, в том числе и полигамный, как-либо воздействовать, помимо увещевания, на несправедливого мужа не могут. Это - тоже одна из причин участившихся в последние годы призывов к легализации полигамных отношений. Примечательно, что некоторые российские мусульманские деятели, не скрывая, имеют несколько жен. К примеру, муфтий Саратовской области, сопредседатель Совета муфтиев России Мукаддас Бибарсов - обладатель двух супруг, татарки и чеченки.
Однако легализация многоженства в России имеет целый ряд непреодолимых препятствий. Во-первых, большинство населения его все-таки не поддерживает. Против - примерно 62% россиян, при лишь 10% - за. Во-вторых, данный тип семейных союзов характерен лишь для мусульман и неприемлем, например, с точки зрения христиан или атеистов. В-третьих, легализуя многоженство, современному демократическому государству придется соблюдать принцип гендерного равенства и узаконить многомужество. На это мусульманские деятели вряд ли были бы согласны.
Столь же жаркими общественные дискуссии по проблеме полигамии являются и в Казахстане. На территории республики - множество сторонников легализации многоженства. Попытки инициировать обсуждения проблемы в парламенте относятся к 2001, 2007 и 2008 году, а в 2011-м кандидат на пост президента страны Асылбек Хантемирулы внес легализацию полигамии в свою предвыборную программу.
В отличие от России, в Казахстане в несколько раз больший процент сторонников официального разрешения мужчинам иметь до четырех жен включительно. Согласно данным 2004 года, «за» готовы голосовать до 40% мужчин и 22% женщин, что, впрочем, тоже - меньшинство. Большинство депутатов парламента Казахстана, высказывавшихся по данному вопросу, выступали категорически против полигамии - Серикболсын Абдильдин, к примеру, назвал ее аморальной. Мухтар Тиникеев, по уже упомянутой на примере России логике напоминал о необходимости, в случае введения многоженства, легализации и многомужества. А Жамбыл Ахметбеков прямо обвинил своих коллег-парламентариев в разжигании дискуссий о полигамии с целью легализации своих любовниц (токалок, «жен») при полном безразличии к данной проблеме простого народа. Резко против такой практики высказываются и правозащитники, называющие многоженство ничем иным, как моральной деградацией казахского общества. Впрочем, есть у данной практики и свои защитники, многие из которых сравнительно влиятельные. Так, в этом лагере оказался бывший вице-министр сельского хозяйства Казахстана Марат Толибаев, считающий многоженство допустимым по причине количественного превосходства женщин над мужчинами в казахском обществе. Более того, в своем интервью одному из казахских СМИ, политик заявил, что не считает легализацию возвратом в Средневековье, а, напротив, видит ее как продвижение вперед. Впрочем, на данный момент дальше разговоров подобные инициативы не уходят, что, конечно, не говорит о том, что полигамные союзы в казахском обществе отсутствуют.
Имеет место подобная практика и в Азербайджане - особенно в сельской местности. Впрочем, полигамия имеет место и в городах, где она вступает в конфликт с устоявшимися еще с советских времен европейскими, по сути, семейными реалиями. Подобные союзы чаще всего встречаются у религиозных людей, так как и заключают «кябин» (тюркское название арабского термина «никях») имамы в мечетях. Примечательно, что с некоторых пор им запретили проводить религиозные церемонии заключения брака при отсутствии официальных документов. С точки зрения светского законодательства страны многоженство - вне закона. В то же время, как и в России и Казахстане, наказания за наличие нескольких жен в УК Азербайджана не предусмотрено.
Зачастую мужья-«султаны» не утруждают себя соблюдением справедливости между даже добровольно согласившимися на полигамный брак женами, селят их вместе в тесные квартиры, недостаточно обеспечивают, проявляют грубое отношение и даже агрессию. Жертвы этих проявлений обращаются в разного рода кризисные центры, где имеют возможность получать моральную и правовую помощь. Примечательно, что зачастую полигамные браки заключаются даже без согласия первой жены, которая может просто опасаться оказаться без средств к существованию, а также осуждения общественности в случае развода. Неофициальные же, «религиозные» жены, в свою очередь, не имеют никаких прав в подобных браках. Максимум, на что они могут претендовать - алименты для детей, в случае установления отцовства «мужа».
Как и в Казахстане, основная масса протестующих против полигамии в Азербайджане - женщины и правозащитники, однако также, как и в среднеазиатской республике, большинство азербайджанских мужчин не поддерживает подобную практику.
Еще более суровым является отношение к полигамным союзам и их участникам в Туркменистане. Там до сих пор действует советская законодательная норма, объявляющая многоженство - уголовным преступлением (ст. 163 УК). За него, в отличие от других государств Прикаспия, предусмотрено и вполне реальное наказание - до 2 лет общественных работ. Более того, в последние годы имеет место тенденция приравнивания многоженства к проституции. Были инициированы несколько уголовных дел, когда «мужей» обвиняли по статье 137 - «Принуждение к половому сношению», а «жен» - по статье 138 - «Занятие проституцией». Тем не менее, неофициально полигамия существует и в Туркменистане. Как правило, исповедуют такой «стиль жизни» крупные бизнесмены или высокопоставленные чиновники, имеющие на него достаточно средств. Женщин соглашаться на статус второй, третьей и далее по списку - «жены» толкает не только материальная составляющая, хотя и она - очень важна в данном контексте. Учитывая распространение на территории республики наркомании и алкоголизма, а также безработицы, количество здоровых и способных хоть как-нибудь содержать семью мужчин в ней - значительно меньше, чем женщин. Те из последних, кому не посчастливилось найти моногамного супруга - «целевая аудитория» местных «султанов».
Едва ли не самое стойкое неприятие полигамии как нормы являет иранское общество - единственное, где такие союзы официально разрешены законодательством, основанным на исламских нормах. Впрочем, в законодательном плане здесь также не все так просто. В прошлом году Меджлис принял закон «о защите семьи», согласно которому мужчина, находясь в постоянном браке, не может брать себе вторую жену, при отсутствии одной из причин: согласие первой жены; невозможность, либо нежелание первой женой исполнять супружеский долг; ее неизлечимая болезнь, либо психическое расстройство; бесплодие первой жены; наркотическая зависимость первой жены; ее попадание в тюрьму за уголовное преступление; оставление первой женой мужа на длительный срок.
Если ни одного из этих факторов нет в наличии, а второй брак - заключен, первая жена имеет право развестись с мужем. Стоит отметить, что закон «о защите семьи» иранские парламентарии пытались принять с 2008 года, однако он неизменно натыкался на протесты правозащитников и всего общества, так как все-таки закреплял неравенство и неполноправное положение женщины в обществе. Так, случаи мужского бесплодия, наркомании, ухода из дома или других «женских условий» причинами многомужества, либо просто развода для женщины, согласно данной норме, не являются. Особенно последовательно против закона «о защите семьи» выступали оппозиционерка Захра Рахнавард (жена экс-кандидата в президенты страны Мир Хоссейна Мусави), правозащитницы Асие Амини и Насрин Сотудех и лауреат Нобелевской премии Ширин Эбади. В 2008 году им удалось сорвать голосование по нему в Меджлисе и отправить документ на доработку, однако, после подавления «Зеленого движения» 2009 года, консерваторы получили дополнительные рычаги влияния на ситуацию.
При всем при этом, в среде городских иранцев многоженство является не только практически невероятным, но и откровенно постыдным, осуждаемым явлением. Примечательно, что иранские националисты упрекают во введении в Иране данной нормы арабов, завоевавших страну в 7 веке и принесших на ее территорию ислам.
Как видим, несмотря на попытки консерваторов стран Каспийского бассейна ввести законодательно, либо сделать нормальной практикой полигамию, данные инициативы натыкаются на откровенное неодобрение общественности. Подобные союзы, как бы того ни хотелось религиозным и традиционно ориентированным деятелям и их последователям, все-таки воспринимаются в наших странах как нонсенс, распространение которого на все общество, либо на значительную его часть - невозможно. Этим во многом и объясняется широкий общественный резонанс, который получила свадьба Хучугова и Гойлабиевой - очевидно, что таких союзов в мусульманских регионах множество, однако вынесенные на всеобщее обозрение они неизменно критикуются светским обществом, усматривающим в них нарушение прав женщин, попрание их человеческого достоинства и отмену принципа гендерного равенства.
Антон Евстратов