Нестоличная революция
Текст: «Газета.Ru».
События в Киргизии демонстрируют преимущества грузинско-украинского варианта смены власти. Сумеет ли Кремль оценить это и уклониться от третьего поражения?
Получившие наименования «революций», события в Грузии и Украине на настоящие революции на самом деле не очень тянули, почему и были названы «бархатными». Речь шла в обоих случаях лишь о том - на этом настаивала оппозиция, - что итоги законных выборов фальсифицированы властями. Когда власти под напором оппозиции в столице вынуждены были с этим тезисом согласиться, лидеры оппозиции пересаживались в правительственные кабинеты. По сути, речь шла не о свержении власти, но о трактовке результатов законного голосования.
От этих бархатных не совсем революций события в Киргизии имеют ряд приницпиальных отличий. Власть здесь решила противостоять тбилисско-киевскому сценарию, «не поддаваться давлению», и в результате рискует получить настоящую революцию, а возможно, и гражданскую войну. Тот факт, что противостояние в столице не дало результатов, оказался детонатором - и эпицентр событий переместился в регионы, где оппозиция пошла на захват административных зданий. На эти действия власти просто вынуждены были ответить силой, и спираль эскалации насилия начала раскручиваться с большой скоростью.
Парадоксальным образом события в Киргизии, если их воспринимать адекватно, демонстрируют преимущества грузинско-украинского варианта смены власти.
Проблема заключается, в частности, в том, что в отличие от чисто легитимистского спора в Грузии и на Украине (т. е. спора о фальсификации результатов голосования) киргизская революция, перекинувшись на региональный уровень, неизбежно включает новые и гораздо более опасные побудительные мотивы. Попытка перенесения противостояния на региональный уровень была предпринята и на Украине, однако ее удалось вовремя купировать. В потенциальном противостоянии запада и востока безусловную победу одержал Киев, что лишь укрепило и подтвердило безальтерантивность курса на полный суверенитет Украины. В Киргизии же, после того как революция вырвалась за пределы столицы, главными центрами революционных волнений стали узбекские районы.
Благодаря большевикам, в 20-е годы прошлого века произвольно расчленившим Туркестанский край, границы проживания народов Средней Азии не совпадают с границами национальных государств.
В Ошской области, по официальным данным, проживают более 80% этнических узбеков. После распада СССР в Оше неоднократно предпринимались попытки инициировать присоединение области к Узбекистану. К Узбекистану же исторически тяготеет преимущественно населенная этническими узбеками Ленинабадская область Таджикистана, тоже неоднократно пытавшаяся сменить прописку. В свою очередь, два крупнейших, не считая Ташкента, города Узбекистана - Самарканд и Бухара - населены почти стопроцентно таджикским населением.
Киргизия, Узбекистан и Таджикистан соединены Ферганской долиной, причем официальные границы каждого из трех государств вдаются в территории двух других. При этом Таджикистан уже пережил гражданскую войну, в результате которой официальный Душанбе до сих пор практически не контролирует ту же Ленинабадскую область, а также имевший статус автономной области еще в советские времена Горный Бадахшан, населенный бадахшанцами, не считающими себя таджиками и частью Таджикистана.
Политическая стабильность во всех этих странах весьма относительна. Все три государства, вместе с Туркменией, остаются беднейшими на постсоветском пространстве и управляются авторитарными режимами разной степени жесткости (от мягкого авторитаризма Аскара Акаева в Киргизии до более жесткого Эмомали Рахмонова в Таджикистане и близкого к тирании режима Ислама Каримова в Узбекистане). Личные отношения между лидерами государств региона остаются натянутыми. К тому же проблема усугубляется периодически приобретающей этнический оттенок войной за ограниченные водные ресурсы - регион испытывает хроническую нехватку питьевой воды.
А потому неконтролируемое развитие событий в Киргизии имеет значительные шансы вызвать дестабилизацию во всем регионе.
Между тем геополитическую ответственность за стабильность в регионе обречены делить между собой Россия и США. Американцы смогли узаконить свое военное присутствие здесь благодаря вторжению в Афганистан, разместив две крупные военные базы в Узбекистане и в Киргизии. Россия сумела сохранить исторически дислоцировавшуюся в Таджикистане 201-ю дивизию как свою военную базу, а также договорилась с Аскаром Акаевым о превращении аэродрома Кант в авиабазу российских ВВС. Иными словами, России и США придется брать на себя функции миротворцев и не допустить вовлечения Центральной Азии в полосу межэтнических и территориальных конфликтов.
В Грузии и на Украине российские власти занимали однозначно «охранительную» позицию и неизменно проигрывали, расплачиваясь в результате существенной утратой своего влияния.
В случае Киргизии речь идет о третьем и не менее значимом форпосте российской геополитики. А потому для Кремля наступил момент еще одного серьезного испытания. При этом топорность, недальновидность и опрометчивость поведения Москвы в Грузии и на Украине, кажется, очевидна сегодня всем. А причины ее в том, что в Кремле абсолютно неадекватно оценивали собственные ресурсы и возможности, во-первых, и суть социальных процессов в обеих странах, во-вторых. «Охранительная» позиция под лозунгом борьбы с «внешней угрозой» не срабатывала.
Искушение в третий раз попытаться выступить в качестве жандарма постсоветских режимов, разумеется, велико и на сей раз. Однако если ресурсов на то, чтобы быстро купировать конфликт, не хватит и на этот раз, то Россия рискует оказаться не арбитром, а на одной из сторон развивающегося конфликта. А это, в свою очередь, грозит ей довольно быстрой утратой реальных рычагов влияния на ситуацию.
Встать выше собственных фобий, отказаться от логики заговоров и ощущения осажденной крепости и, наконец, реалистически взглянуть на собственные ресурсы и возможности - необходимые условия адекватного реагирования и сохранения своего стремительно таящего на постсоветском пространстве влияния.