Бесцветная революция
За лидерами киргизской оппозиции стоит отнюдь не Запад. Падение режима Акаева было срежиссировано местной наркомафией
Евгений Трифонов, Журнал "Новое время"
Свершилось: волна «оранжевых революций» перекинулась в Центральную Азию. В течение нескольких дней почти без сопротивления распался и исчез режим Аскара Акаева - бывшего любимца и России, и Запада. Парадоксально, но факт: до конца 90-х Киргизия считалась настоящей витриной демократии в этой части Азии, наглядным доказательством того, что в бедной мусульманской стране могут привиться и пустить ростки «общечеловеческие ценности».
Не вышло. Киргизская демократия постепенно эволюционировала в сторону авторитаризма со всеми его прелестями - арестами оппозиционеров, изгнанием из властных структур всех, кто хоть как-то спорил с бывшим университетским профессором, возглавившим самую бедную республику бывшего Советского Союза. Правда, акаевский режим по сравнению со всеми соседями отличала мягкость - людей все-таки не расстреливали по подвалам.
Опасное несходство
А могло ли быть иначе? Клановая система, существовавшая в Киргизии и во времена Кокандского ханства, и в советские годы, при Акаеве только окрепла, дикая коррупция стала еще страшнее - ведь при СССР существовал пусть уродливый и хилый, но хоть какой-то контроль. Экономика, и раньше скрытая в «тени», там и осталась. При этом южные кланы, никогда не допускавшиеся к власти, в последние десять лет начали набирать экономическую мощь и все более резко выражать недовольство засильем «северян». Эта мощь связана с новым источником доходов - наркотрафиком из Афганистана и Таджикистана, создавшим на нищем юге Киргизии совершенно новую ситуацию. Киргизская революция на юге и началась, хотя во главе ее стояли «северяне». Этому есть вполне логичное объяснение.
Нет, никто не считает, что лидеры киргизской революции - наркобароны или их ставленники. Часть киргизской элиты, уставшая от самовластия клана Акаевых, которое действительно становилось совсем уже наглым и циничным (одно только выдвижение в депутаты парламента детей президента чего стоит!), перешла в оппозицию и оказалась на гребне восстания, вспыхнувшего на юге страны. Именно оказалась: выходцы из старой советской элиты - не революционеры по определению. А к когорте «бывших» относятся и неформальный лидер оппозиции генерал госбезопасности Феликс Кулов, и экс-премьер Курманбек Бакиев, и бывший замминистра обороны, лидер движения «За отставку президента Аскара Акаева и реформы для народа» Исмаил Исаков, и экс-министр иностранных дел Роза Отунбаева, руководитель движения «Ата-Журт».
Аналогии киргизских событий со свержением постсоветских режимов в Грузии и на Украине слишком уж бросаются в глаза: фальсификации на выборах, взрыв народного возмущения - и постепенный перехват власти оппозицией. Правда, «бархатной» киргизскую революцию не назовешь: в столкновениях между правительственными силами и восставшими есть жертвы и сотни раненых, восставшие не поют «Разом нас богато, нас не подолаты!..», а громят госучреждения, грабят банки и магазины, освобождают уголовников из тюрем - это больше похоже на погромы в Грозном в сентябре 1991-го или на недавнюю уголовную «революцию» на Гаити, свергшую безумного тирана Аристида.
Ситуация в Киргизии отличается от грузинской и украинской радикальнейшим образом: там совершенно другие движущие силы, другие интересы и, как следствие, другие результаты. Некоторые западные политики расценивают революцию в Киргизии как продолжение «бархатного» процесса на постсоветском пространстве, что говорит о недальновидности тех, кто считает демократию универсальной ценностью для любого народа. Однако американская администрация на сей раз не пошла на поводу у левых либералов и жестко предупредила восставших о недопустимости применения силы. Весьма сдержанную позицию заняла и Москва, а именно на ее вмешательство больше всего рассчитывал Акаев. Очевидно, в Кремле поняли, что акаевский режим себя окончательно дискредитировал, потерял всякую популярность у населения (среди восставших были и русские, всегда считавшиеся опорой режима), что он нежизнеспособен и развалится в любом случае.
Под чужим флагом
В 1992-м нечто очень похожее на современные события в Киргизии имело место в Таджикистане: там массовые акции протеста, организованные оппозицией, переросли в пятилетнюю гражданскую войну - самую длительную и жестокую из всех, что бушевали в 90-е годы в бывших советских республиках. Там тоже во главе оппозиции стояли демократические лидеры, а в первых митингах и столкновениях с милицией участвовали прозападно настроенная молодежь и душанбинская интеллигенция. Но влияние этих сил в таджикском обществе оказалось ничтожно, и оппозиционное знамя быстро перехватили нищие горцы Джиргаталя и Каратегина, которых повели в бой «народные муллы» - местные исламские авторитеты. Требования демократизации привели к борьбе за власть между территориальными кланами, исламскими обществами, оргпреступными группировками и номенклатурными структурами. Война закончилась, как известно, компромиссом 1997-го, в результате которого оппозиция получила «в кормление» ряд министерств и ведомств, а также бесконтрольную власть на территориях, захваченных в ходе гражданской войны. А как же демократия? А ее как не было в Таджикистане, так и нет.
В Киргизии все несколько по-другому. Например, при президенте Акаеве демократия все же существовала, хотя и в весьма убогом варианте. Но другой-то она и быть не могла, учитывая полное отсутствие демократических традиций. При этом за фасадом акаевского режима бурно развивались националистические тенденции - как раз в Ферганской долине, в Оше и Джалал-Абаде, где сейчас проходит «демократическая» революция. Население на юге Киргизии - на 80% узбекское, и отношения между узбеками и киргизами после страшной Ошской резни 1990-го остаются очень напряженными. Там действуют крайние исламисты из Исламского движения Узбекистана и международной исламо-фашистской партии «Хизб-ут-Тахрир». Сами киргизы никогда не были ярыми мусульманами, есть на севере республики и киргизы-христиане, а в отдаленных горных районах удерживаются древние буддистские традиции. Экономически киргизская часть Ферганской долины никак не связана с остальной частью страны - север и юг связывает только высокогорный Нарынский тракт. Ош и Джалал-Абад же намертво привязаны к узбекской части Ферганы.
Возникает вопрос: каким образом светские политики киргизской национальности, каковыми являются главные оппозиционеры, стали вождями народного бунта, если народ - это презирающие киргизов узбеки, и как это ярые мусульмане поддержали абсолютно светских, прозападных политиков? Ответ прост: истинные лидеры, которым подчиняются Джалал-Абад и особенно Ош, предпочитают держаться в тени. Одна из причин этого - понятное нежелание узбекской общины подвергнуться такой же резне, как в 1990-м. Но это причина второстепенная. Главная же заключается в том, что Ош - признанная столица центральноазиатской наркомафии. Выступать же под собственным «знаменем» местные героиновые картели совершенно не хотят, понимая, что реакция Ташкента, Астаны, Москвы и Вашингтона (в Киргизии ведь имеется натовская военная база) будет очень резкой.
Дорога смерти
Ошский тракт, связывающий таджикское Припамирье и автономный Бадахшан с югом Киргизии, с 90-х годов называют «дорогой смерти». Во время гражданской войны в Таджикистане оппозиция, ставшая главным контрагентом афганских производителей наркотиков, начала использовать высокогорную дорогу для переброски героина в Ош, где были созданы основные склады и расположились «конторы», ответственные за дальнейшую транспортировку отравы в Казахстан, Россию и далее в Европу. То были времена, когда в Бадахшане безраздельно господствовали вооруженные банды Леши Горбатого - самого страшного наркобарона Памира и Таджикистана. На его деньги содержались не только несколько сотен его личных «охранников», но и все четырехтысячное памирское ополчение, с 1992 по 1996 год успешно отбивавшее атаки правительственных войск, да еще оказывавшее помощь повстанцам братьев Содировых и Мирзо Зиеева, державшимся в Тавильдаре, Каратегине и Джиргатале. Для полномасштабной войны нужно оружие и боеприпасы, продовольствие и медикаменты, семьи бойцов надо кормить, надо содержать агентурную сеть в тылу противника, а на все это нужны деньги, большие деньги. Таджикской оппозиции деньги могла принести только наркоторговля, и она была поставлена на поток. А киргизский Ош стал настоящей героиновой столицей.
В 1997-м война в Таджикистане закончилась, и таджикские госструктуры попытались перехватить наркоторговлю у оппозиции. Национальная авиакомпания, а в большей степени военно-транспортная авиация попытались перенаправить наркопотоки, Киргизия в то же время начала задерживать караваны с зельем на перевалах Алая. Но отряды оппозиции, надевшие милицейскую или мчсовскую форму, вовсе не желали расставаться с прибыльным бизнесом, и в 1999 - 2000 годах из контролируемого бывшими оппозиционерами Джиргаталя на юг Киргизии вторглись отряды боевиков. «Странная война» в Баткентском районе Киргизии, а это подступы к Ошу, закончилась ничем - боевики ушли из-под ударов малочисленных и слабых подразделений киргизской армии и растворились где-то в горах Припамирья. Но странным образом наркопоток из Таджикистана в Ош возобновился. То ли киргизские власти решили оставить в покое наркомафию, поняв, что бороться с ней - себе дороже, то ли боевикам удалось создать на юге Киргизии обстановку страха и хаоса, в которой ловить их никто уже не пытался.
Политический кризис в Киргизии дал возможность местной наркомафии захватить власть во всей киргизской части Ферганской долины, оставаясь в тени и прикрываясь оппозиционными политиками. Точно так же в 90-е в Горном Бадахшане было правительство, министерства и ведомства, армия и милиция, но единственной реальной властью до самой своей гибели оставался Леша Горбатый.
Цвет героина
Север Киргизии, несмотря на то что и там акаевский режим непопулярен, не может признать над собой власть узбекских исламистов из Ферганской долины. Захватившая власть оппозиция, формирующая новые госструктуры, сможет реально контролировать только север республики. Юг останется во власти местных мафиозных и радикально-исламистских кланов. Как новая власть в Бишкеке будет решать проблему воссоединения страны - непонятно. Либо она попытается сделать вид, что на юге ничего не происходит - тогда мафия тоже может сделать вид, что ее вовсе нету, и все останется по-прежнему. Но такая ситуация тоже не может продолжаться вечно. А если Бишкек попытается навести на юге порядок, то встретит отчаянное сопротивление южан, для которых наркотики - единственная возможность выжить. Тогда киргизская часть Ферганы может отделиться - либо формально, как Абхазия или Приднестровье, либо фактически, не заявляя об отделении, но и не признавая власть в Бишкеке. Тогда почти наверняка можно ожидать вмешательства Узбекистана: Ташкент не будет терпеть создания у своих границ радикального анклава, да еще населенного этническими узбеками. А вторжение узбекских войск может привести к вмешательству таджикских отрядов - например, того же Мирзо Зиеева, уже продемонстрировавшего, что он готов сражаться за сохранение контроля над Ошским трактом.
Скорее всего, лидеры киргизской оппозиции - искренние люди, считающие, что их высокогорная, раздробленная, нищая страна действительно может построить демократию западного образца. Но в это же самое верили и лидеры Демократической партии Таджикистана в 1992 г., а получили вместо нее нечто совершенно противоположное. Беда Киргизии в том, что она расколота с географической, национальной и религиозной точки зрения - это несравнимо с весьма условным разделением Украины на Восток и Запад. Киргизия совершенно несамодостаточна и с экономической точки зрения - север республики давно превратился в своего рода экономический протекторат Казахстана, а про юг сказано уже достаточно. Ситуация в Киргизии полностью зависит от того, как будут развиваться события в Казахстане, Узбекистане и Таджикистане. А с демократией во всех этих государствах плоховато.
Западные и российские политологи называют киргизскую революцию «желтой» - по цвету сигнала светофора, о котором не раз говорила г-жа Отунбаева. Кто-то назвал ее пурпурной, кто-то - розовой. Сами киргизские революционеры, не особенно задумываясь о сакральном значении цвета своего восстания, надевают и желтые, и лиловые, и черные, и зеленые платки. Но правильнее назвать ее «белой» - по цвету порошка, который расползается из «революционного» Оша по всему миру.