Конец хивинской авантюры
TRIBUNE-uz, Шухрат Садинов. 06.10.2005.«TRIBUNE-uz».
В 1713 году к Петру Первому попросился на прием знатный хивинец Ходжа Нефес. Этот человек когда-то был близок ко двору хивинских ханов и отличался большими амбициями, неуемной жаждой власти и богатства. Изгнанный из пределов ханства, он решил достичь своих целей при помощи штыков зарождавшейся северной империи.
Убеждая Петра предпринять шаги по захвату новых земель в Средней Азии, Ходжа Нефес в качестве решающего аргумента привел то обстоятельство, что во владениях хивинского хана в огромных количествах моют песочное золото. Нефес клялся, что его сторонники готовы помочь русскому царю взять под свою державную руку Хиву. Главное же состояло в том, что двуглавый российский орел, уже прорубивший "окно в Европу", начал посматривать и на Среднюю Азию, искать надежные пути, ведущие в Индию и Китай.
Выход на Великий Шелковый путь лежал через территории независимых узбекских ханств, чьи богатые земли также привлекали к себе внимание европейцев. И Петр Первый, отличавшийся, кстати, известным авантюризмом, с восторгом принял "грандиозную идею", которую ему подсунул хивинский изгнанник, ставший по сути дела предателем своего народа... Командиром отряда, отправляемого для разведывания путей в Хиву, был назначен крещенный кабардинский князь Александр Бекович Черкасский, гвардейский офицер и любимец государя.
Относительно хивинского хана ему даны были секретные инструкции: склонить оного к русскому подданству (если потребуется то и силой!), обещая наследственность и полноту его власти в Хиве. Для того чтобы хивинцы после приведения к покорности не пытались от нее освободиться, князю Черкасскому царь велел построить в устье Амударьи первоклассную боевую крепость. Были даны грамоты от императора Петра к хивинскому хану и бухарскому эмиру, а также и к Великому Моголу, правителю Индии.
Проникнуть в Индию (с разведывательными целями) уже из Хивы должен был поручик Кожин. Император называл эту акцию посольством в Хиву, но на деле это выглядело как чисто военное мероприятие, имеющее целью вынудить хивинцев принять русское подданство, а если откажутся, то навязать им это силой оружия. Отряд князя Черкасского состоял из 3 тысяч человек пехоты и казаков, в него вошли также 600 шведских драгун, отряд дворян-добровольцев и батарея артиллерии. Целое войско под видом посольства!
Зима 1716-1717 годов прошла в подготовке к выступлению в степь, а тем временем от лазутчиков приходили тревожные вести. Хивинский хан, которого дружественные степные племена предупредили о возможном вторжении, предпринял ответные меры. Посланных в Хиву гонцов, извещавших о готовящемся посольстве, арестовали. Отряд Черкасского никто в степи не признавал за посольство, а видел в нем лишь войско, идущее в набег. Но князь был упрям и не желал откладывать поход. Последней попыткой остановить Черкасского было донесение Кожина Сенату, в котором он сообщал: "Хивинцы и бухарцы через небрежение наше узнали, что это не посольство, что с войсками к ним идем... Чего хотим искать, ни для кого не тайна..." Идти в поход с Черкасским Кожин отказался. Его вызвали в Петербург и отдали под суд за неисполнение приказа. Император верил в успех своей затеи по-прежнему! На Святой неделе 1717 года поход был начат. Черкасского не остановила даже личная трагедия: в самый день выступления на Хиву утонули в разбушевавшемся Каспийском море его жена и две дочери. Хотя это и потрясло князя, но поход он все же не отложил! С ним пошли его братья Сиюч и Ак-Мурза, князь Самонов и Ходжа Нефес. В степи к ним присоединился посланец одного из степных правителей, калмыцкого хана Аюки, Бакша со свитой. Черкасский не догадывался, что этот человек втайне сочувствовал хивинцам, на чью национальную независимость покушалось отлично оснащенное и вооруженное "посольство" российского императора.
Когда до границ хивинских владений осталось восемь дней пути, решено было пойти на хитрость: астраханский дворянин Кирситов с сотней казаков налегке отправлялся вперед с извещением к хану о том, что к нему идет посольство. Основные же силы ускоренным маршем двинулись им вслед, чтобы хивинцы, приняв Кирситова, думали, что основной состав посольства находится еще в нескольких днях пути от Хивы. На самом же деле, пройдя за два дня более ста верст, отряд Черкасского вышел к озерам реки Амударьи, откуда до Хивы было не более 150 верст. Всего за 45 дней похода было пройдено по безводным степям 1350 верст!
Теперь даже в случае отказа хивинцев можно было направиться к их столице и пушечным огнем принудить хана принять "дружеские предложения" российского императора. Русские войска встали лагерем на берегу одного из озер, соорудили земляные укрепления с трех сторон и стали ждать вестей.
Но случилось то, чего не предвидел князь Черкасский. С того же рубежа, с которого отправился Кирситов, ушел из русского лагеря и Бакша. Предупрежденные им хивинцы поняли самую суть замысла Черкасского: если Хива не захочет стать вассалом императора, это соглашение в любом случае будет навязано ей силой прекрасно вооруженного отряда русских. А у самих хивинцев вооружение было устаревшим: луки, стрелы и копья... Но воля к сопротивлению, отстаиванию независимости страны у хана Шергози взяла верх, он приказал разоружить и бросить прибывших к нему казаков Кирситова в тюрьмы-зинданы, а сам повел 24-тысячное войско на отряд Черкасского.
Разгорелось кровопролитное сражение. Взять с ходу укрепленный лагерь хивинцы не смогли. Они несли огромные потери от пушечного и ружейного огня и атаки на укрепленный лагерь успеха не приносили. Припасов у русских было на год, воды под боком - целое озеро. Тогда хивинцы, так же как и ранее русские, применили военную хитрость. В лагерь к Черкасскому были посланы гонцы с предложением о мирных переговорах. Осажденные собрались на военный совет, на котором их мнения разделились. Военные были против переговоров, не доверяя хивинцам. Однако самонадеянный Черкасский постановил принять предложение хана. Взяв с собой 500 всадников, вместе с Самоновым он отправился в лагерь хивинцев.
Хан Шергози, оттянувший свои войска ближе к Хиве, встретил Бековича и Самонова с подобающим такому случаю почетом. Состоялся обмен грамотами и подарками, причем императорские посланцы, уверовав в свое военное превосходство, стали вести себя с хивинцами надменно, как завоеватели с покоренными. Но при подходе к Хиве фарс с переговорами был окончен. Из засады хлынули конные полки хивинцев и в кровопролитной схватке истребили весь русский отряд. Черкасского и Самонова взяли в плен.
В лагере остался командовать, как старший по званию, майор Франкенберг. Гонец-хивинец принес ему приказ якобы от имени Черкасского: отряду выйти из укреплений, разделиться на пять частей и следовать за проводниками. Войска вышли из укреплений, разделились, как было приказано, и разошлись в разные стороны, ведомые проводниками- хивинцами в ловушку. Их изрубили почти полностью. Больше повезло тем, кто содержался в зинданах или уцелел при уничтожении отрядов: таких набралось несколько сот человек. Хан Шергози высоко оценил боевые качества русских солдат и казаков.
После непродолжительного заключения в зиндане их сделали пушкарями и кузнецами при ханском оружейном дворе, некоторые впоследствии вошли даже в состав личных телохранителей хивинского владыки и, лишенные возможности покинуть Хиву, жили все же более или менее сносно. Несчастливая судьба ждала руководителя этой горе-экспедиции: князь Александр Бекович Черкасский за преступную попытку посягнуть на государственный суверенитет ханства был приговорен к смертной казни через отсечение головы.
По другой версии (ее приводит в романе «Пехотный капитан» писатель Камиль Икрамов), с Бековича за то, что он предал исламскую веру, хан приказал содрать кожу и обтянуть ее свой личный барабан. Братьев Бековича, однако, хан Шергози помиловал и отпустил на родину. Хивинцам не удалось схватить и предать казни Ходжу Нефеса, который был объявлен предателем национальных интересов страны: он бежал и растворился в безбрежных просторах Кызылкумов...
Добравшись до Петербурга, братья Сиюч и Ак-Мурза рассказали царю об ужасающих подробностях разгрома, от которых победителя шведов едва не хватил удар. Тогда же в России, про человека, попавшего в беду, стали говорить не иначе как: "Пропал, как Бекович в Хиве!". Так провалилась попытка Петра Первого подчинить своей воле народы Средней Азии.