Кризис масштаба и несоответствие роли
24.09.2007, Интернет-издание Posit.kz
Экспертный центр Национальной стратегии
Психологический эскиз Нурсултана Назарбаева
Есть ряд устоявшихся стереотипных психологических суждений и оценок действий президента Казахстана. Некоторые из них достаточно банальны. Другие, скорее всего, результат более изощренных интерпретаций, но при том они заметно теряют в правдоподобности.
В свою очередь задачу понимания психологии Назарбаева упрощает то, что он сам хочет быть понят. Чего в его политической позиции точно нет - так это скрытности и «анонимности». Его место всегда ярко освещено всевозможными прожекторами и софитами, что делает даже молчание президента фатальным и многозначительным. Он, безусловно, «мастер паузы». И политического актерства (артистизма) вообще.
Назарбаев - мастер открытых коммуникаций, его психология лишена установок теневого игрока, она претендует на яркость, внятность, запоминаемость. Мастерство в этой области отличает школу партийных управленцев КПСС, блестящим выпускником (и одновременно классическим примером, со всеми его плюсами и минусами) которой он когда-то стал.
Если кратко, отличие Назарбаева от того же Путина в том, что первый стремится быть прежде всего «эффектным», в то время как в понимании второго приоритет отдается «эффективности». И даже при одинаковой постановке задач принципиально, какая позиция выясняется прежде. Второе отличие типов двух президентов в том, что первый показательно авторитарен, а второй выстраивает свою линию в логике «команды». Это важно отметить, поскольку характеризует разность менталитетов политических управленцев КПСС и тех, кто пришел в политику из спецслужб.
Акцент первых - всегда на постановке задачи. Масштабность обозначается в ней. Огромные билборды могут сообщать о заданной цели - добиться включения в число определенной группы развития, к примеру. И с точки зрения классической политической постановки такой подход оптимален. С точки зрения национального объединения он является фактором мобилизации. При этом, допустим, достижение назначенных целей не будет отмечаться с таким размахом, как их обозначение. Оно просто станет выгодным поводом для обозначения новых приоритетов и основанием для того, чтобы считать их реально достижимыми.
Акцент вторых - общенациональное оповещение о «достижении эффективных результатов в такой-то области». Торжество постфактум. Причем о том, что те или иные цели программно обозначались элитой, говорится как бы вполголоса и между прочим.
Менталитет партийных управленцев (ярким их примером является Назарбаев) - масштаб задач. Менталитет командных управленцев - пропаганда достижений. Важно отметить, что в первом случае решение проблемы осознается как общенациональная задача. Зато во втором - как исключительная заслуга действующей элиты, повод для очередного признания избирателем ее профессионального соответствия.
Но подобные предположения и выводы все равно лежат на поверхности. Как и разговоры об одиночестве казахстанского президента, о зачистке им окружающего политического пространства до такой степени, что оно уже напоминает однообразный лунный ландшафт, о том, что политическая война, изгнанная из стен парламента, неизбежно заключится в одной- единственной голове, что само по себе - повод для дискомфорта...
С точки зрения жанровой, Назарбаев персонаж однозначно драматический. Практически чистый тип, лишенный примесей прочих человеческих амплуа. И мы имеем основания утверждать, что ключевые причины его поведения, равно как и задуманных им общественных трансформаций, заложены прежде всего во внутренней драматической самооценке.
Для всего мира он президент безусловно реализованный. Осуществленные преобразования вывели Казахстан в региональные лидеры, а стремительное экономическое развитие по многим позициям выводит и в лидеры всего постсоветского пространства. Важно не только достигнутое, важна сама динамика. По всем очевидным показателям Казахстан при Назарбаеве - быстрыми темпами развивающаяся корпорация, обоснованно претендующая на лидерские позиции в изменяющемся мире. Ярким примером, неким внутренним символическим успехом, что принципиально для президента, стал проект «Астана».
В нем воплощено то, о чем мы говорили выше. Стремление Назарбаева к ярким, объемным, символическим решениям. Повод для внутренней убежденности в том, что он является успешным архитектором. Важно, что он «строит с нуля». Иными словами, он откровенно заинтересован в том, чтобы быть успешным и при этом наглядным в своей успешности.
Мало кто скажет, что этот человек не реализован. Особенно если вспомнить, что динамика развития подавляющего большинства республик СССР оказалась отрицательной или в лучшем случае инерционной. Поднимать сам вопрос «реализованности» Назарбаева сродни тому, чтобы сомневаться в жизненном успехе Рокфеллера...
Но здесь обозначаются темы, которые никогда не будут на поверхности. И которые до конца не уяснены (часто) даже для самого человека, не то что для его интерпретаторов.
Только отправившись в далекое прошлое, можно понять, что для политического профессионала поколения Назарбаева многие достижения не представляются оптимальными стопроцентно. Современное развитие имеет планку роста в разы меньшую, чем в эпоху Советского Союза. И многие результаты, однозначно позитивные для таких политиков, как Лукашенко или Ющенко, по определению не могут быть такими для людей типа Назарбаева. Отличается его собственное понимание «успешности» и от политиков путинского типа. Те внутренне осознают себя в роли охранителей, поставленных оберегать от вызовов современности. Их задача - провести государство через рифы этой конфликтной современности, бережно сохранив его в целостности. Одолевать вызовы, отсекать опасности. Это логично. Для команды, психология которой определяется генетикой охранителей, важно прежде всего Служение и Верность.
У архитекторов не так. Архитектору важнее «строить с нуля», хотя при этом ревностно защищать такой Собственный проект он будет намного яростнее самого сурового охранителя. Но, и это главный вывод для начала - архитектор почти бессилен в роли Охранителя. Одним дается совершать, другим стабилизировать достижения.
Это разные антропологические реалии. В футбольной команде отличается схема игры и сам спектр требований, если мы говорим о защитниках и нападающих. То же самое в политике - драмой может быть только одно. Нет, вовсе не положение «вне игры» (для профессионального политика, как и для профессионального спортсмена, это трагедия, а не драма). Драма - это играть не в своей роли. И Нурсултан Назарбаев имеет дело с подобной проблемой. Жизнь вынуждает его к роли защитника, критически занижая масштаб его свершений до уровня почти кислородной недостаточности.
При этом Назарбаев мог бы осуществлять проекты, в сравнении с которыми нынешние его достижения по-настоящему незначительны. Мог бы, и знает об этом. Траектория его политического полета вполне тому свидетельство.
Назарбаев стал воспитанником политической школы, ориентированной на вполне общегосударственные, а не на республиканские задачи. Казахстан в период его политического тренинга и становления был все же не вполне обычной республикой. А с началом горбачевских реформ критически востребованным оказался именно такой тип управленца - креативный и пластичный. На фоне радикальной смены элит такие люди выходили на передний план.
Но в личном случае Назарбаева это был даже не передний план, а непосредственно лидерский. В 1990 году наступает его политический зенит. Буквально одно выступление руководителя Казахстана на Съезде народных депутатов выводит его в число фаворитов. Его назначение на пост вице-президента СССР не просто выглядит делом решенным (это было бы полдела). В его поддержку высказываются одновременно представители Межрегиональной депутатской группы (Галина Старовойтова) и группы «Союз» (Виктор Алкснис). Создается беспрецедентный пример политической перспективы, которую в СССР на тот момент не имел никто. Включая президента Горбачева. И уж точно не имел ее Борис Ельцин, число яростных противников которого превосходило число его яростных сторонников - «президентом компромисса» он быть никак не мог, просто по определению.
В результате Горбачев выбрал тряпичного Янаева. Перспектива сильного и опирающегося на общенациональную коалицию «второго» лица выглядела для слабого президента откровенно пугающей. Но путч 1991 восстановил эту позицию уже не на уровне парламентской интриги, а в самой высокой, кризисной степени. По существу, Назарбаев был единственной фигурой, поддерживающей нормальные и рабочие отношения как с Горбачевым, так и с Ельциным, непреложным авторитетом для всех участников переговоров о создании конфедерации Союза Суверенных Государств. И роль премьера такой конфедерации писалась именно для него.
Беловежские соглашения только на первый взгляд упраздняли Горбачева. Если разбираться в той расстановке сил, Горбачев был фигурой откровенно слабой и обреченной. Первая реакция Назарбаева на создание СНГ была настолько недипломатично отрицательной, что напоминала скорее знаменитый «разворот Примакова». Отчасти такую несоразмерность компенсировало согласие «беловежцев» на отказ от оскорбительной кулуарности и проведение процедуры официального развода именно в Алма-Ате. Но только отчасти.
21 декабря 1991 года уже в Алма-Ате, а не в Беловежье, не столько упраздняли СССР, сколько создавали СНГ как новую веху интеграции. Но для позиций Назарбаева это был не просто имиджевый, но и фатальный удар. Отныне его потенциал был масштабно умерен до уровня «одного из». Это сейчас можно возразить, что в роли республиканского лидера он оказался успешным реформатором, созидателем новой политической нации. Тогда это было весьма неочевидно...
Такие существенные изменения политической траектории не проходят бесследно. И когда мы пытаемся понимать и предсказывать нынешнего Назарбаева, нелепо упускать из внимания, что его подозрительность и кадровый пессимизм, его политическая осторожность и склонность к византийским решениям - результат шокирующего опыта, а не просто врожденная черта характера. За всеми его интегральными инициативами, начиная от Евразийского союза с Россией, скрывается потенциал политика, не вполне реализованного собственно в Казахстане. И только масштабные межгосударственные проекты дают ему законченную внутреннюю мотивацию видеть себя реализованным и успешным.
Случается так, что превосходный нападающий бывает определен в защитники, и даже забитые голы не приводят к тому, чтобы его воспринимали в другой роли. И пример масштабности (Евразийский союз или только Казахстан?) здесь не единственный. Драма Назарбаева имеет прежде всего внутреннюю, а не государственную масштабность.
Открывая Евразийскую медиа-конференцию 2004 года, президент, уже практически покинув трибуну, все же вернулся на нее и в стиле римского императора объявил, что не подпишет Закон о СМИ, принятый накануне парламентариями и признанный «репрессивным». Зал взорвался аплодисментами, и те были бы заметно скромнее, если бы их виновник сознательно не приберег главную новость на горячее. Было видно, что Назарбаев хочет и умеет быть эффектным. Быть мастером политического перформанса, манипулировать и удивлять.
Драма Назарбаева в том, что он, прирожденный яркий экстраверт, обречен на пресловутое одиночество. Экстраверт, не способный тратить потенциал своей яркости, нуждается в выплеске энергии, в ожесточенной политической войне, в политических экстримах и рисках «ельцинского типа». И в этом жанре профессиональный политик Назарбаев был бы реализован на порядки качественнее, чем в роли обреченного на глубокомысленное молчание узника президентского дворца. Но он не может себе позволить раскачивать государство или, используя другой пример, доводить температуру и вибрацию его двигателя до взрывоопасной.
Он вынужден держаться роли Охранителя, ставящего стабильность выше любых исторических экспериментов. При этом экономические реформы при всей их успешности не выходят за пределы риска ни на миллиметр, а политические - и вовсе показывают, что демократические реформы и партийная жизнь в Казахстане немногим отличаются от Антарктиды.
(Возможно, встречным, но не абсолютным аргументом может стать тот, что роль выбрана им не из-за скудности ассортимента ролей, а элементарно из-за отсутствия на горизонте любых мало-мальски приемлемых исполнителей. Пока что ситуация такова, что президент может считать себя не просто кадровым пессимистом, а кадровым пессимистом со всеми основаниями на подобный пессимизм).