13 мая 2009
Отрывок из книги «Искусство скрывать массовое убийство»
13 мая 2009
Отрывок из книги «Искусство скрывать массовое убийство»
12.05.09 20:31- UzNews.net
«Мы медленно въезжаем на маленькую ухабистую улочку. Компания мальчишек, играющих в футбол, с любопытством вглядываются в окна нашей машины. К тому времени, как мы выходим из машины, весь квартал уже в курсе, что приехал журналист и с ним иностранка.
Там, внутри закрытых дворов, за высокими стенами и железными воротами, люди осмеливаются говорить о кровопролитии. Но делают они это шёпотом, чтобы никто не услышал. Один за другим соседи потихонечку приходят в дом моего друга, чтобы рассказать то, о чем никому не дозволено говорить.
Чтобы поделиться мнением о том, сколько людей погибло, рассказать о тех, кто потерял своих близких, кого похоронили, и кто пропал без вести. Во время беседы люди с опаской озираются на дверь. Многих уже посетили сотрудники СНБ, которые частенько стучатся в двери андижанцев среди ночи.
Самый худший из страхов тот, что рождает безмолвие. В Ташкенте никто не осмеливается даже упоминать Андижан. В Андижане никто не знает о чем говорить. Дано предписание - жить как обычно, как будто ничего не случилось.
Но как это сделать, когда люди в твоём или соседнем доме погибли? Там сын, там брат, там мама, там целая семья, там соседи, там одноклассники, коллеги, автомеханик, булочник.
Мне никогда раньше не доводилось видеть такой страх, какой я видела в глазах андижанцев. Это парализующий, безмолвный ужас. Улыбки и рукопожатия, оживлённая торговля на базарах, играющие дети - всё как будто бы идет своим чередом. Но страх, словно липкий густой туман, обволакивает и пропитывает всех в этом городе.
Многие люди в Ташкенте, собственно говоря, и не знали, что же на самом деле произошло в Ферганской долине, были и те, кто знать не хотел, мог легко отгородиться от самого факта расстрела андижанцев: включить узбекское телевидение, сходить в кафе или пройтись по магазинам.
Там жизнь проходила своим чередом, что типично для такого большого города, где только лишь совсем небольшое число ташкентцев пострадали напрямую, потеряв своих близких.
В Андижане же остаться сторонним наблюдателем было практически невозможно, косвенно или напрямую, но это коснулось каждого. Здесь, если и продолжается обычная жизнь, то только потому, что есть на это негласный указ. И андижанцы знают, что случается с теми, кто этому указу не следует. Они просто исчезают.
Я чувствую себя как-то неуютно, словно я чем-то провинилась, а меня, тем не менее, встречают так радушно, будто принцессу на званом приёме. Уже за одно только то, что меня приняли в этом доме, всю семью могут обвинить в «измене родине», да что там, в измене, в терроризме!
Все журналисты в стране, которые не разделяют точку зрения президента Каримова на андижанские события, рассматриваются властями как «пособники террористов». А тут еще журналисту дают ночлег в своём доме, да еще какому - западному, не имеющему к тому же аккредитации - это здесь серьёзное «преступление».
Одна из тех, с кем я встречаюсь во дворе под виноградником в свой первый вечер в Андижане - женщина со сгорбленной худой спиной и с большими уставшими глазами под длинной челкой, которую она то и дело пытается запрокинуть назад.
Она работает в одной из двух самых крупных больниц в Андижане, и была как раз на дежурстве 13 мая. Я уже брала у нее интервью по телефону из Ташкента. Тогда она рассказывала о том, как больница в тот день превратилась в госпиталь.
«Когда мы узнали о том, что случилось на улицах Андижана, мы отправили наших обычных пациентов домой, чтобы освободить места для раненых, но многие из них умирали прямо в коридорах больницы. У нас не было ни лекарств, ни оборудования, ни достаточного количества медицинского персонала, чтобы помочь тем многим тяжелораненым пациентам».
Тогда, когда мы звонили, ей не понравилась идея говорить об этом по телефону. И сейчас она качает головой, пятится назад, натягивает на себя малиново-красный халат, словно пытается защититься от меня и моего микрофона.
Одновременно, чувствуется, что ей сложно и не рассказать обо всем, что случилось за последнюю неделю. Когда я обещаю не оглашать ее имени, она, в конце концов, начинает свой рассказ, однако подозрительность во взгляде все же остается.
Здесь будем называть эту женщину Марджoна.
Марджона рассказывает об андижанцах, которые одни из первых исчезли после 13 мая. Это случилось в воскресенье, спустя 2 дня после расстрела людей на площади, когда больницу посетили солдаты. Персонал получил распоряжение вывезти 15 молодых мужчин к солдатам, которые их ждали во дворе больницы.
«Они не могли даже идти сами, так тяжело они были ранены, их выносили на носилках. Мы им сказали, что их собираются перевезти в другое отделение. Когда же они увидели солдат, то поняли, что их обманули, но было уже поздно. Бежать они не могли, большинство из них не могло самостоятельно передвигаться.
Солдаты погрузили их в машину и уехали. Больше их никто не видел. Но я слышала, что они в тюрьме. Один парень, который помогал солдатам, поделился, что сначала их повезли в другую больницу. Те, кто могли ходить, были сразу арестованы. Их отсортировали в больнице, а потом увезли в тюрьму. В конце концов, всех посадили».
Согласно многим источникам в Андижане, раненых, якобы, посадили после того, как представители телеканала Би-Би-Си посетили больницу. Я сама лично видела сюжет в ташкентской гостинице: камера запечатлела больничные койки с молодыми мужчинами в бинтах. Они были молчаливы и серьезны. Никаких интервью, только лица.
Я помню еще, как была удивлена, как это Би-Би-Си удалось пробраться в больницу. Мужчины в сюжете должно быть те самые, которых забрали солдаты, так как их лица были показаны по телевидению.
Позже, однако, я услышала, что СМИ могут покупать видеоматериалы СНБ (Служба национальной безопасности) за большие деньги. Согласно мнению одного журналиста Би-Би-Си, возможно, что видеозапись из больницы была сделана службой СНБ, а потом продана Би-Би-Си и транслировалась впоследствии их телеканалом.
Марджона говорит спокойно и неспешно, в то время как ее потрескавшиеся руки сжимают пиалушку чая. Она вспоминает также отчаявшуюся мать, которая приходила в больницу и искала своего сына.
«Она принесла ему еду, а потом, когда снова пришла на следующий день, его уже не было. Она искала его по всем больницам, в городских моргах, но так и не нашла».
Марджона сама не была на площади в пятницу 13 мая, она работала в больнице, принимала раненых.
«Нет, я там сама не была. Но моя сестра была. Она рассказала мне, что она видела. Она говорила, что молодые мужчины собрали на площади так много женщин, как только смогли. Они расстилали ковры для них, чтобы они могли сидеть.
Они говорили: «Приходите на площадь и так вы получите пропитание. Мы сделаем так, что вы не будете больше работать, только мужчины будут работать и содержать вас на свои зарплаты». Говорят, что все эти женщины на коврах были потом убиты.
Акромисты (условное название группы бизнесменов, поднявших восстание в Андижане - Uznews.net) поддерживали народ и убивали солдат, но солдаты убивали всех. Когда акромисты увидели, что солдаты убивают народ, они взяли в заложники 30 милиционеров, но солдаты убили и их.
Когда началась стрельба, людей, которые находились рядом с улицей "Сойгузар", охватила паника. Они пытались убежать, но снайперы убивали также и их, и даже тех, кто смотрел на происходящее с окна своего дома, чтобы потом не было свидетелей.
Моя сестра рассказывала, что и ее дом был обстрелян, когда они пришли домой и легли спать вечером. Когда атака закончилась, по телам раненых и убитых на улицах проезжали бронированные машины, чтобы устранить выживших, а для надежности лежащих на земле обходили солдаты и спрашивали, есть ли кто-нибудь живой.
Если кто-то отвечал, то ему или ей простреливали голову. Потом тела перевозились в школу номер 15. Но 10 тел оставили на площади вместе с автоматами, чтобы показать журналистам, что все было дело рук террористов. Потом те тела, которые были в школе, увезли, но никто не знает куда.
Сейчас все говорят, что это Каримов (Ислам Каримов, президент Узбекистана - Uznews.net) отдал солдатам приказ солдатам убить всех, кто стал свидетелем, в том числе и заложников. Говорят, что он сказал: «Мне не нужны заложники, убейте их тоже».
Но и акромисты убивали, они убили многих солдат, когда штурмовали военный гарнизон. Они требовали оружие, а когда не получили его, убили всех, кто был там и таким образом завладели оружием».
Марджона замолчала. Пожилой мужчина, который сидел с нами, пока шел разговор медленно поглаживал свою белую бороду и качал головой. Когда до этого мы его спрашивали, что он думает о событиях 13 мая, он возлагал всю вину на мятежников.
«Они заманили людей и дали им умереть, так сказали по телевидению», - сказал он. Это привело к обостренной дискуссии в семье. Закирджон (андижанский журналист - Uznews.net) считал, что человек должен более критично воспринимать новости узбекского телевидения, в то время как старик в свою очередь полагал, что Закирджон чересчур критичен в своих журналистских заключениях.
Пожилой человек, однако, приходит в ужас от рассказа Марджоны. Он не знает, во что верить. Он все время тяжело вздыхает, снова качает головой, щелкает языком, осторожно приподнимается, опираясь на свою трость и сгорбившись, медленно уходит со двора. Марджона с грустью смотрит ему вслед. Мы пьем чай и говорим друг другу спокойной ночи».
Отрывок из главы «Закрытый город» книги Элин Йонсонн «Искусство скрывать массовое убийство»