Политика России в Центральной Азии после вывода войск из Афганистана. Часть 2
19.10.2012, Новое восточное обозрение
Андрей Казанцев
Часть 1
Различие географических перспектив России и Запада: взаимодополнительность и конфликт по афганской проблематике
Для России и Запада различны перспективы видения ситуации в Центральной Азии и Афганистане, образовавшиеся сквозь призму специфических интересов и исторического опыта. Эти различия тем более важны, т.к. можно предположить, что традиционные географические интересы выйдут на первый план в случае серьезного обострения ситуации после вывода войск западной коалиции после 2014 г. Анализ такого рода географических «фокусов» внимания особенно важен, т.к. они могут стать как способом «разделения труда» по стабилизации Афганистана, так и поводом для нарастания соперничества и конфликтов.
С точки зрения большинства западных экспертов основной проблематикой, связанной с Афганистаном, является комплекс проблем, условно названный «АфПаком». К нему относятся:
- факт проживания большей части пуштунов мира в Пакистане («зона племен» и провинция Хайбер-Пахтунхва);
- традиционная прозрачность границ юга Афганистана и севера Пакистана для кочевых пуштунских племен, наличие огромного количества афганских беженцев в Пакистане, наличие официально непризнанной афганским руководством линии Дюранда, отделяющей Пакистан от Афганистана;
- факт возникновения афганского Талибана в Пакистане, традиционные связи Талибана с пакистанской военной элитой и то обстоятельство, что именно там скрывается существенная часть экстремистов и международных террористов;
- наличие южной линии снабжения войск западной коалиции в Афганистане, которая долгое время была основной;
- вовлеченность Пакистана в транспортировку афганских наркотиков;
- гражданская война на сопредельных с Афганистаном территориях Пакистана;
- сходность вызовов, с которыми приходится иметь дело в двух странах (афганский Талибан и пакистанский Талибан);
- важность Южной Азии для глобальной экономики и застарелого комплекса индо-пакистанских проблем для мировой политики, при этом афгано-пакистанские проблемы постоянно вплетаются в контекст индо-пакистанского противостояния.
Все вышесказанное особенно относится к Великобритании, т.к. последняя является бывшей метрополией Индии и Пакистана. Именно с юга Британская империя, будучи озабоченной вопросом сохранения Индии в своем составе, вела «Большую игру» против России. Таким образом, для видения ситуации в Афганистане через «южную перспективу» у Запада есть не только объективные причины, но и историко-культурные предпосылки.
Есть на Западе и дополнительное к основному видение Афганистана в северной перспективе. Наиболее явным ее выражением послужила выдвинутая Ф.Старром геополитическая модель «Большой Центральной Азии». В США есть ряд аналитических центров, которые «продвигают» эту перспективу видения ситуации. Сходная перспектива характерна и для Германии, которая в рамках своей «восточной политики» традиционно имеет особые интересы на постсоветском пространстве, в частности, в Центральной Азии. Основанием «северной перспективы» на Западе послужил факт наибольшей враждебности Талибану со стороны северян; наличие тесных экономических и культурных связей центральноазиатских государств с узбеками, таджиками и туркменами, проживающими на севере Афганистана; секулярность и относительное дружелюбие к США и государствам ЕС центральноазиатских режимов (умеряемая лишь влиянием России и Китая); важность «северной» линии снабжения войск западной коалиции, которая в настоящее время превратилась в основном в факт нахождения на территории Кыргызстана крупнейшей американской базы в аэропорту «Манас» (до этого крупнейшей базой была «Карши-Ханабад», К-2 в Узбекистане).
Однако видение Афганистана в северной перспективе для Запада является лишь дополнительной к основной (АфПаковской) перспективе. Причинами этого является доминирующее влияние пуштунов на афганскую политическую жизнь, а также региональное влияние Пакистана. Именно перспектива «АфПака» в наибольшей степени отражена в официальных документах администрации Обамы.
В свою очередь, Россия имеет не меньшие основания, как с точки зрения своих интересов, так и с точки зрения историко-культурной, интересоваться Афганистаном, прежде всего, с северной перспективы. Северная часть Афганистана тесно примыкает к постсоветской Центральной Азии, и потому она в силу географии стала объектом приоритетного внимания России. В последние периоды правления Наджибуллы его режим наиболее активно опирался на формирования северян, например, на дивизию генерала Дустума. По некоторым данным, в недрах Политбюро ЦК КПСС существовал план создания просоветского буферного государства на Севере. Даже после распада СССР традиция преимущественного внимания к афганскому северу сказалась в быстром установлении связей с «Северным альянсом», включавшем в себя бывших моджахедов из числа наиболее активных противников советских войск (например, Ахмад-Шаха Масуда).
Новые независимые государства Центральной Азии в России воспринимаются как органическая часть постсоветского пространства. Эта связь создана в силу пребывания региона в составе Российской империи и СССР, что наложило свой отпечаток на его культуру, включая распространенность национально-русского двуязычия. Центральная Азия тесно связана с РФ торгово-экономически, фактом проживания русскоязычного населения (доходящего до четверти населения в Казахстане), обширными миграционными потоками. Россия гарантирует безопасность трех центральноазиатских государств (Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана) в рамках ОДКБ. В этих государствах расположены российские военные базы и военные объекты, в т.ч., самая крупная из всех находящихся за рубежом РФ, - созданная в Таджикистане на основе 201-й дивизии. Эти же три центральноазиатские государства являются членами ЕврАзЭС, а Казахстан состоит с Россией в Таможенном союзе. Россию отделяет от Центральной Азии слабо охраняемая граница, проницаемая для наркопотоков, движущихся из Афганистана по маршруту Центральная Азия-Россия-Европа. Именно через Россию и Центральную Азию в настоящее время проходит основная линия поставок для войск западной коалиции в Афганистане.
Наконец, у России, а затем и СССР есть историческая традиция ведения «Большой игры» по оси с севера на юг. Эта традиция не могла не сказаться на геополитическом мышлении, характерном для российской политической элиты.
Все вышесказанное привело к тому, что все планы России и ОДКБ по стабилизации ситуации в Афганистане не заходят за переделы создания разного рода «поясов безопасности» (антинаркотического, антитеррористического) на его северной границе. Помня о печальном опыте Афганской войны, Россия никогда не согласится на посылку своих военнослужащих в Афганистан. Это будет политическим самоубийством для любого руководства в Кремле. Большинство российских экспертов полагает, что в случае любого осложнения ситуации в Афганистане после вывода войск западной коалиции приоритетом российской политики может стать воссоздание новой «буферной зоны» на севере Афганистана (например, путем помощи участникам бывшего «северного альянса»).
В целом можно отметить, что разные географические приоритеты создают определенную потенциальную взаимодополнительность для действий России и Запада по стабилизации в Афганистане в случае резкого усложнения ситуации там. Определенная географическая взаимодополнительность просматривается и у других международных акторов. Однако следует опасаться, что географическая взаимодополнительность всегда может перейти в соперничество в стиле «Большой игры» в случае пересечения интересов. Именно этот блок проблем мог бы стать ключевым объектом согласования для внерегиональных игроков после 2014 г.
США и Великобритания могли бы сосредоточиться на пуштунах на юге, Россия - на узбеках, таджиках и туркменах на севере. Однако в России есть опасения, что США после 2014 г. сместят свое внимание к северу Афганистана и к Центральной Азии. Это может вызвать новую вспышку российско-американского противостояния.
Однако Россия и Запад - не единственные игроки в регионе. Есть много других держав с их региональными перспективами, которые будут также неизбежно накладываться на отношения Россия-Запад. В силу стратегического соперничества Индии и Пакистана, скорее всего, в случае раскола Афганистана по оси север-юг, Дели сосредоточится на Севере, Исламабад - на Юге. Их противостояние также будет усиливать борьбу северян и южан.
КНР в настоящее время занимает уникальную позицию, т.к. может успешно взаимодействовать и с Севером, и с Югом, причем, в основном, в экономическом плане. Влияние Пекина в Афганистане также воспринимается как не враждебное для Пакистана, России, Ирана и Запада.
Иран, очевидно, имеет приоритет в виде шиитов-хазарейцев и выступает, в этом плане, в качестве естественного союзника любой антиталибской коалиции (хотя потенциал такого сотрудничества нейтрализуется в существенной мере американо-иранскими противоречиями).
Турция имеет старый приоритет на севере в лице тюркских народов (узбеков, прежде всего). Здесь всегда возникала опасность противостояния с Россией. Равным образом, всегда есть опасность обострения соперничества России и Узбекистана за региональное влияние, в т.ч., на афганских узбеков. При этом Россия в 1990-е гг. имела основной приоритет в виде афганских таджиков в силу близости к Кремлю режима Рахмона в Душанбе.
ЕС внутренне неоднородна в своих интересах. Германия предпочла бы сосредоточиться на севере Афганистана в силу традиционных связей с постсоветским пространством, в силу факта пребывания немецких войск на севере, а также в силу значимости потоков афганских наркотиков по северному маршруту в Европу. Великобритания, в силу исторических причин, видимо, всегда будет иметь приоритеты ближе к югу Афганистана.
Окончание следует