Реформаторы против «бешеных мулл» Чем закончится новое противостояние между исламскими либералами и консерваторами?
Евгений Трифонов журнал "Новое время"
В последние недели в Иране развернулись драматические события, приведшие к прямому столкновению светской и религиозной ветвей власти. Все началось с того, что Наблюдательный совет - властный орган, состоящий из шиитского духовенства и призванный следить за соблюдением исламских норм в политике страны, отстранил от участия в парламентских выборах 3605 претендентов на депутатское кресло из 8157.
Были сняты с дистанции представители либерального течения, сторонники президента Мохаммада Хатами, контролирующие нынешний состав парламента. Среди тех, кого исламские авторитеты решили не допустить до выборов, оказались видные политики - руководители парламентских комитетов, активные депутаты, включая лидера крупнейшей реформаторской партии «Исламский иранский фронт участия», родного брата президента и вице-спикера парламента Мохаммада Реза Хатами.
Затянувшееся двоевластие
Противостояние между исламскими либералами и консерваторами в Иране продолжается почти семь лет - с момента, когда малоизвестный теолог Хатами, выдвинувший программу реформ, неожиданно победил на президентских выборах. В стране, где с 1979 года властвуют радикальные исламисты, победа Хатами привела к взрыву политической активности: за долгие годы хомейнистский режим оттолкнул от себя довольно широкие слои населения - молодежь, выросшую после исламской революции, интеллигенцию, так или иначе связанную с европейской культурой, а также женщин - вечных жертв всех исламских режимов.
Иранская политическая система уникальна: в этой стране параллельно существуют светская власть с политическими партиями, местным самоуправлением, парламентом и президентом и власть религиозная, во главе которой стоит духовный лидер - великий аятолла Али Хаменеи и Наблюдательный совет. Если светская власть стремится сделать Иран открытым обществом, проводит реформы экономики и государственного управления, то религиозная желает превратить страну в классическое исламское государство наподобие Аравии VII века.
Покойный имам Хомейни разрешил существование светской власти только потому, что видел неспособность исламского духовенства управлять большой и очень сложной страной, понимал, что для этого нужны профессионалы - экономисты и управленцы. Но над ними были поставлены бородатые муллы в черных чалмах сеидов - прямых потомков пророка Мухаммеда.
Иран живет странной жизнью. В стране есть рыночная экономика, но есть колоссальный и неэффективный госсектор, в котором сосредоточены машиностроительные, в первую очередь оборонные, предприятия, нефтедобыча и нефтепереработка, значительная часть банковского сектора, многочисленные благотворительные фонды и земельные угодья.
Часть налогов уходит на содержание госсектора, который контролируется религиозной властью, причем аккумулируемые в нем многомиллиардные средства расходуются без всякого контроля со стороны светских властей - в том числе на поддержку «идейно близких» зарубежных организаций вроде ливанского движения «Хезболла» и аналогичных ему группировок во многих странах мира. Среди них есть и террористические - например, турецкий филиал «Хезболлы», устроивший недавно серию страшных взрывов в Стамбуле.
Президенту Ирана подчиняются армия, полиция и корпус жандармов. Аятолле Хаменеи подчиняются пасдараны - Корпус стражей исламской революции (КСИР), имеющий в своем составе мотопехоту, десантные части, собственную авиацию и флот. Ему же подчиняются ополченцы - басиджи, набираемые из малообеспеченных слоев населения, большая часть которых живет за счет выплат из исламских фондов помощи и поэтому фанатично предана хомейнистам. Если учесть, что спецслужбы Ирана также подчинены религиозным властям, следует признать, что великий аятолла и Наблюдательный совет имеют больше вооруженных сторонников, больше оружия и военной техники, чем президент и светская власть в целом.
Призрак гражданской войны
Сравнение военной мощи президента и великого аятоллы вполне закономерно, так как отношения между ветвями власти обострились до предела. Депутаты парламента объявляли сидячую забастовку, президент и большинство министров угрожали отставкой; дошло до того, что парламент и Наблюдательный совет объявили друг друга вне закона. На улицах Тегерана вновь, как два года назад, бушевали демонстрации молодежи, поддерживающей президента Хатами. Дело шло к вооруженному столкновению, а возможно, и к затяжной гражданской войне: армейское командование объявило о своем нейтралитете, что можно трактовать как слегка завуалированную поддержку либералов; МВД (а это полиция и жандармерия) однозначно высказалось в поддержку светской власти.
Избежать кровавого столкновения удалось благодаря политической гибкости аятоллы Хаменеи: поначалу он отказывался поддержать ту или иную сторону, надеясь, что мягкий и неконфликтный Мохаммад Хатами уступит давлению реакционеров, как это он делал не раз.
Он бы, наверное, и уступил, но конфликт такого масштаба имеет свою логику развития, и радикальные либералы не позволили президенту идти на уступки - ведь победа исламской реакции на парламентских выборах означала бы не только крах осторожных реформ, проводимых в последние годы, но и личную трагедию для десятков тысяч сторонников реформ. Исламисты в Иране с 1979 года казнили свыше 300 тысяч политических противников, а многие из тех, кто прошел через страшную тюрьму Эвин и выжил, завидуют мертвым. Огромную роль в мирном разрешении конфликта сыграла позиция аятоллы Монтазери - героя революции, руководившего в ноябре 1979 года захватом американского посольства, человека, близкого к покойному имаму Хомейни. Бывший радикал, Монтазери твердо занял либеральную позицию, что раскололо консервативный лагерь: ветераны революции привыкли считаться с его мнением.
Призрак новой гражданской войны (первая разразилась в 1979 - 1986 годах, когда левые силы и национальные движения сражались с хомейнистами) на время отступил. Но Иран остается расколотой страной, и обоим лагерям - либералам и реакционерам - отступать некуда. Ведь крах религиозной власти так же опасен для ее функционеров, как и поражение - для сторонников реформ. Консерваторы виновны в уничтожении такого количества людей, что их политический крах неизбежно вызовет волну мщения. Не говоря уже о том, что для «бешеных мулл» из Наблюдательного совета и многочисленных местных революционных и исламских комитетов не может найтись никакого занятия в нормальной, мирной жизни. Они умеют только то, что любые революционеры в любой стране - тратить не заработанные честным трудом деньги и произносить речи на митингах. Значит, новый виток конфликта не за горами.
Так жить нельзя
Вечно жить в условиях двоевластия не может ни одна страна. В Иране оно держится долго потому, что в 80-е годы шла война с Ираком, курдскими повстанцами и партизанами из Организации моджахеддинов иранского народа (ОМИН) и Организации федаинов иранского народа (ОФИН). Затем был длительный период реконструкции, в ходе которого и появилось либеральное движение, пришедшее к власти.
У либералов есть мощнейший козырь: политическая система и экономическая политика хомейнистов себя абсолютно дискредитировали в глазах иранцев, исключая разве что «мостазефинов» - обездоленных, иранский люмпен-пролетариат, бывший ударной силой революции 1979 года и в значительной мере сохранивший верность идеалам имама Хомейни.
«Тоухидная», то есть справедливая, экономическая модель, навязанная Ирану, привела к тому, что сегодня богатейшая страна еле сводит концы с концами: в 2003 году валовой доход на душу населения составлял 1600 долларов, в то время как в 1977 году, когда по стране прокатились первые революционные волны, он достигал 2500 (надо еще учитывать, что доллар 1977 года был куда «тяжелее» доллара нынешнего).
Точной статистики нет, но не меньше четверти трудоспособного населения Ирана безработные, экономика так и не вышла из кризиса, настоящим бичом стала наркомания: несмотря на беспощадные расстрелы наркоторговцев, не менее 6 миллионов иранцев - законченные наркоманы. Иранская банковская система, в которой запрещено взимание процента, не в состоянии обеспечить промышленность и сельское хозяйство кредитами.
Огромные средства тратятся на создание современной военной промышленности и содержание вооруженных сил, но совершенно ясно, что когда в стране две армии (которые, кстати, уже вели между собой кровопролитные сражения - это было во время войны с Ираком, в 1985 - 1986 годах и стало важнейшей причиной поражения Ирана), обороноспособность страны более чем сомнительна. Военные заводы, принадлежащие КСИР, азартно занимаются тем, что другие страны «третьего мира» давно отвергли: выпускают мелкими сериями самолеты, танки и вертолеты собственной разработки.
Это тешит национальное самолюбие, но качество этих изделий таково, что использовать их можно разве что при разгоне каких-нибудь местных повстанцев, вооруженных «маузерами» времен Первой мировой войны. Такие коллизии в Иране случаются - в Белуджистане, Бахтиарии, Хорасане время от времени бунтуют племена, которым не дозволяют заниматься привычным бизнесом - торговлей наркотиками и заложниками. Но воевать с серьезным противником Иран не в состоянии, хотя военно-промышленный Молох пожирает нефтяные доходы страны так, что на все остальное почти не остается.
Либерал либералу рознь
Нельзя забывать и о внешнем факторе. Над взбудораженным Ираном нависла угроза американского вмешательства. При этом Вашингтон не может рассчитывать на поддержку местных либералов. Современные иранские либералы - совсем не те, что правят в Европе и США. Они выросли из исламского движения, что, как это ни парадоксально звучит, роднит их с кровными врагами - реакционерами-хомейнистами. Проамериканских (и вообще прозападных) настроений в их среде не заметно, и в случае военного вмешательства США в иранские дела либералы, скорее всего, будут соревноваться в патриотизме с консерваторами.
Настоящих светских движений в стране почти нет: оппозиция исламскому режиму, изгнанная из страны почти четверть века назад, зачахла в эмиграции. Распалась монархическая организация «Силы иранской нации» бывшего адмирала Овейси, исчезла Демократическая партия последнего шахского премьера Шахпура Бахтияра (сам он был убит агентами иранских спецслужб), отряды непримиримых моджахеддинов, совершавшие рейды на иранскую территорию из Ирака, разоружены американскими войсками, лишились финансовой подпитки после крушения саддамовского режима и серьезной силы уже не представляют. Почти исчезли как левые, так и правые силы, очень активные на рубеже 70-х - 80-х годов. И США, все еще подумывающие о возможном введении своих войск в Иран, получат там еще меньше поддержки, чем в Ираке, но встретятся с гораздо большим числом вооруженных фанатиков.
К Ирану, раздираемому внутренней борьбой, мировое сообщество должно относиться очень аккуратно. Политическое давление США в прошлом году уже нанесло удар по реформаторам, когда реакционеры-хомейнисты после жестоких поражений на президентских и парламентских выборах умело сыграли на американской угрозе и триумфально выиграли выборы в местные органы власти. Усилится давление - укрепятся позиции крайних хомейнистов. Но если Иран получит возможность сам, без вмешательства извне решить свои проблемы, ликвидировав религиозную власть и покончив с двоевластием, опасность исламской реакции будет преодолена. Двадцать пять лет исламистского режима показали, что эта модель так же нежизнеспособна, как и коммунистическая.