Тревожный Юг СНГ
19.10.2004
Дина МАЛЫШЕВА, доктор политических наук, ведущий научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН
"НОВАЯ ПОЛИТИКА"
С точки зрения экономики и геополитики, Юг СНГ представляет для России немалую ценность, будучи, в числе прочего, важным коммуникационным узлом и топливно-энергетическим центром.
Существует, однако, ряд факторов, объективно препятствующих взаимодействию России с государствами Центральной Азии и Закавказья, являющимися отсталыми и слаборазвитыми по мировым меркам регионами. Давно став каналом крупномасштабной перекачки национального дохода России, они постоянно требуют новых донорских вливаний, крайне обременительных для российской экономики.
Неспокойная ситуация на постсоветском Юге непосредственно сказывается и на безопасности самой России. Ее граница с центрально-азиатскими республиками практически открыта. На таджикско-афганской границе задерживается около половины всех изымаемых на территории Таджикистана наркотиков, и Россию захлестывает волна наркотиков с Юга.
Что касается границ России с Грузией и Азербайджаном, "дыры" в них и пронизавшая правоохранительные системы всех государств региона коррупция позволяет боевикам, иностранным наемникам, наркокурьерам и криминальным грузам пересекать российскую границу практически беспрепятственно. Центрально-азиатская и особенно закавказская зоны нестабильности все прочнее смыкаются с тлеющим очагом нестабильности на российском Кавказе. Очевидно и то, что иракский кризис превращает так называемую кавказско-центрально-азиатскую дугу в своеобразный "южный пояс безопасности" России.
Нельзя не заметить, что внешнеполитические ориентиры центрально-азиатских и закавказских государств и их взгляды на проблему обеспечения безопасности все больше расходятся с российским видением этих проблем. Большинству государств региона ориентация на Россию не мешает благосклонно относится к идее сотрудничества с США и НАТО. Все центрально-азиатские и закавказские государства отчаянно маневрируют между Москвой и Вашингтоном, пытаются играть на противоречиях между ними.
В России эту ситуацию осознают и отталкиваются от нее в выстраивании внешнеполитической линии. В своем распоряжении Россия имеет лишь два реальных инструмента влияния, позволяющие оказывать давление на государства региона в нужном для нее направлении: сохраняющийся пока контроль над экспортными трубопроводами; и военные структуры.
Развитие сотрудничества в нефтегазовом секторе представляется едва ли не единственной сферой прибыльного приложения российских капиталов в Центральной Азии. При этом следует иметь в виду, что: а) российские нефтегазовые корпорации вполне конкурентоспособны в глобальном масштабе; б) они имеют преимущество перед другими на участие в развитии центрально-азиатского энергетического комплекса, поскольку Россия - основной донор региона; в) нефтегазовый сектор Центральной Азии и Каспийского региона опирается на российскую трубопроводную систему. Исходя из этого, российские компании вправе рассчитывать на долевое участие в партнерстве с ведущими международными корпорациями.
Что касается развития военных структур безопасности СНГ, то Россия - особенно в свете имеющего тенденцию к расширению американского военного присутствия в южных регионах СНГ - попыталась вдохнуть новую жизнь в Договор о коллективной безопасности от 1992 г.: военный союз стран СНГ, преобразованный в Организацию договора о коллективной безопасности, был - по крайней мере, вербально - адаптирован к новым нетрадиционным угрозам.
Сегодня в расширенный список задач включены: отражение возможной агрессии, защита суверенитета и территориальной целостности государств-участников. Российский президент дал понять, что цель организации - и борьба с террористической угрозой и наркоугрозой. Иными словами, ОДКБ выглядит как своего рода "Варшавский договор-2". Но от того альянса времен Холодной войны ОДКБ отличается тем, что не ставит своей целью открытое противодействие НАТО.
Еще одна региональная организация - Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) с июня 2002 г., когда ей был придан официальный статус, ставит своими целями борьбу с терроризмом, предотвращение конфликтов и обеспечение безопасности в Центральной Азии. Иное дело, что занимающий в ШОС лидирующие позиции Китай, судя по всему, пытается максимально использовать ее потенциал для подавления источников терроризма внутри собственной страны (в Синьцзян-Уйгурском автономном районе), а также и для расширения экономической экспансии в постсоветском пространстве, создавая тем самым прямую конкуренцию российским интересам.
Важное значение имеют и другие меры, нацеленные на реализацию российской стратегии безопасности и предусматривающие сохранение контроля над объектами военной инфраструктуры: космодромом Байконур в Казахстане, радиолокационной станцией в Габале (Азербайджан), станцией космического слежения ("Окно") на Памире. Объективно способствует достижению в СНГ более высокого уровня стабильности такое событие, как открытие 23 октября 2003 г. в Киргизии российской военной базы - первой в Центральной Азии после распада Советского Союза. Планирует Россия открыть военную базу на основе своей дислоцирующейся в Таджикистане 201-й мотострелковой дивизии. Предполагается, что эти объекты станут воздушным прикрытием Коллективных сил быстрого реагирования (КСБР) ОДКБ. Они способны стать также и главным перевалочным пунктом в случае возникновения необходимости срочной переброски дополнительных подразделений военных - по образцу американских военных баз, предназначенных для быстрого размещения мобильных экспедиционных сил. Россия исходит из того, что нельзя допускать ваккума силы, которым могут воспользоваться экстремистские элементы, и что необходимы превентивные меры по предотвращению нестабильности на южных рубежах России. Таким образом, на вооружение берется разработанная и апробированная американцами стратегия передового базирования - встреча потенциальных угроз подальше от своих границ.
Предпринятые Россией в последние несколько лет инициативы свидетельствуют, с одной стороны, о ее попытках компенсировать предшествующий период бездействия, за время которого в регионе Центральной Азии и Закавказья успели обосноваться более влиятельные центры притяжения. С другой стороны, эти инициативы говорят о том, что Москва достаточно болезненно воспринимает явственно обозначившееся стремление многих постсоветских государств спрятаться под "зонтик" победителя в войне с афганскими талибами и Ираком. К тому же главные угрозы национальной безопасности России и при новом мироустройстве по-прежнему исходят с Юга. Именно поэтому новые независимые государства центрально-азиатского и южнокавказского регионов долго еще будут находится в сфере первоочередных интересов России. Ее цель здесь - нейтрализовать с наименьшими материальными затратами и минимальными внешнеполитическими издержками основные угрозы своей национальной безопасности.
Фиксируя некоторые позитивные результаты, достигнутые Россией в направлении строительства вместе с Белоруссией, Казахстаном и Украиной Единого экономического пространства, отметим, что региональная интеграция ни в Закавказье ни в Центральной Азии пока не достигает целей, поскольку слишком сильны принципиальные разногласия, разъединяющие все постсоветские государства. Маловероятна и интеграция с участием России, ибо даже в рамках СНГ отношения развиваются ассиметрично и предпочтение отдается двусторонним связям. Удалось России по многим параметрам реализовать в СНГ концепцию "плавающих партнерств": она пытается таким способом отстаивать свои национальные интересы, используя для этого "временных союзников" по конкретным тактическим вопросам.
Попытки Москвы повлиять на расстановку политических сил в странах Центральной Азии и Закавказья, действуя через "пророссийских" политиков, позиции которых стремились укрепить, трудно признать успешными (красноречивый пример - президентские выборы в Абхазии 3 октября 2004 г., где "кандидат Москвы" не сумел обеспечить свое первенство). Справедливости ради, следует признать, что сами местные элиты в новых независимых государствах часто ожесточенно сопротивляются сотрудничеству с Россией по причине сохранении фобий, пережитков страха перед бывшей советской империей, с которой непроизвольно ассоциируют Россию.
Трудно точно рассчитать баланс приобретений и потерь от предоставляемых Россией уступок южным странам СНГ. Тем не менее, можно предположить, что такие уступки будут целесообразны только в случае, если за ними стоят серьезные экономические интересы России, а не очередные геополитические прожекты. Представляется также, что по сравнению с азиатским направлением внешней политики России, европейский вектор этой политики - вне зависимости от его нынешнего реального состояния - более значим и приоритетен с точки зрения перспектив развития новой России, а также в контексте ее общей нацеленности на интеграцию с Западом, на вхождение в европейские структуры.