22 июня 2011
Гундогар :: Туркмено-иранская дружба в свете современных геополитических реалий
22 июня 2011
Туркмено-иранская дружба в свете современных геополитических реалий
22.06.2011, Гундогар
Гапур Таджиев
Пытаясь играть на центрально-азиатском поле более активно, Тегеран стремится закрепить свое присутствие в любых формах.
В конце марта 2011 года президент Туркменистана Гурбангулы Бердымухамедов посетил с официальным визитом Иран. Визит, приуроченный к празднованию Новруза, был призван засвидетельствовать укрепление «добрососедства и братства» между иранским и туркменским народами. Дабы подчеркнуть особенно близкие отношения между народами двух стран, Гурбангулы Бердымухамедов и Махмуд Ахмадинежад обменялись знаковыми подарками - президент Туркменистана накануне праздника распорядился направить 1000 тонн муки в соседний Иран, в свою очередь туркменскому президенту во время его пребывания в Иране был преподнесен двухместный спортивный самолет иранского производства стоимостью около 120 тыс. долларов США. Празднование Новруза-2011 стало свидетельством очередной оттепели в отношениях между Туркменистаном и Ираном, в последнее время весьма охладившихся на фоне разногласий, связанных с вопросом о статусе Каспийского моря, а также усилением американо-туркменских связей.
Повод для знакового визита и последовавших за ним заявлений о «братстве», «многовековой дружбе» и нынешнем «добрососедстве» был выбран неслучайно. Праздник Новруза, пожалуй, один из немногих моментов, объединяющих туркменский и иранский народы. Этот древний персидский праздник еще в Средние века был воспринят тюркскими народами, тесно взаимодействовавшими с персами. Последние оказали сильное влияние на культуру тюрков Центральной Азии как в доисламский, так и в исламский периоды, успешно ассимилировав некоторые тюркские племена.
Впрочем, как известно, времена, когда геополитика строилась на основе культурной и цивилизационной общности (или неприязни) осталась далеко в прошлом. Сегодня глобальную политику определяет чистый прагматизм, что наглядно продемонстрировала провалившаяся интеграция Туркменистана и Азербайджана в сферу влияния Турции. Запущенное Турцией в начале 90х годов на постсоветском пространстве движение пантюркизма захлебнулось в политических и экономических противоречиях, обусловленных различием стратегических интересов. Объективно, Иран для Туркменистана является гораздо менее «братским» нежели, скажем, Азербайджан, в том числе и по причине непростого сосуществования туркмен и персов в историческом прошлом. Серьезному углублению туркмено-иранской интеграции также вряд ли способствует религиозный фактор - туркмены, в отличие от персов-шиитов, традиционно исповедуют Ислам суннитского толка, к тому же весьма далеки от религиозного фундаментализма. Тем интереснее звучат нынешние официальные заявления о братстве и дружбе, практически слово в слово повторяющие утверждение покойного президента Ниязова, заявившего в 2003 году о том, что у туркмен «братские отношения с иранским народом, лишенные взаимной подозрительности».
Конечно, Туркменистан не Таджикистан, с которым у Ирана и этническая, и языковая общность, поэтому о братстве и дружбе в прямом смысле слова здесь говорить не приходится. Туркмено-иранские отношения скорее напоминают взаимоотношение бизнес-корпораций, построенные на взаимной финансово-экономической выгоде. Такой формат эти отношения приобрели с середины 90х годов. Тогда было принято решение о строительстве первой ветки туркмено-иранского газопровода, 80 процентов которого было профинансировано из Тегерана. Несмотря на сумасшедшие затраты, для иранской стороны проект был очень выгоден, поскольку решал вопрос о снабжении газом северных провинций. Сегодня Туркменистан и Иран связывают уже два газопровода, по которым в Иран поступает порядка 14 млрд. куб. м газа с возможностью увеличения объема до 20 млрд. куб. м в год. Это открытый в 1997 году трубопровод Корпедже - Гуртгуи, по которому в Иран ежегодно поставляется 8 млрд. куб. м природного газа, а также запущенный в начале 2010 года трубопровод Довлетабад - Серахс - Хангеран общей пропускной способностью 12,5 млрд. куб. м газа в год.
Кроме того, Туркменистан и Иран связывают торговые отношения во вненефтяном секторе. Так, только в 2010 году общий объем иранского вненефтяного экспорта в Туркменистан составил 386 млн. долларов и объем импорта - 403 млн. долларов. Всего же за 2009 и 2010 годы товарооборот между двумя странами вырос на 15 процентов по сравнению с предыдущими годами. В настоящее время, согласно заявлению министра торговли Ирана Мехди Газанфари в феврале 2011 года, общий объем товарооборота между Ираном и Туркменистаном превысил 4 млрд. долларов, и, по мнению сторон, есть все возможности и предпосылки для увеличения этого показателя в ближайшие 5 лет до 10 млрд. долларов в год. Помимо этого, во взаимоотношениях Туркменистана и Ирана большая роль отводится реализации крупных совместных проектов. Последним из таковых является строительство железной дороги Казахстан-Туркменистан-Иран, стартовавшее в 2007 году.
Что же касается глобальной политики, то здесь Иран в силу своего положения страны-изгоя, вынужден вести весьма ограниченную, почти ювелирную политическую игру. Пытаясь играть на центрально-азиатском поле более активно, Тегеран стремится закрепить свое присутствие в любых формах. В случае с Туркменистаном это как раз торговля и энергетика. Понятно, что Тегерану в условиях внешней блокады и постоянной угрозы начала войны со стороны западной коалиции - если таковая все-таки оформится - важны не то столько союзники, которые вряд ли найдутся, сколько дополнительные точки опоры. В этой связи тот факт, что Ашхабад в последнее время последовательно дрейфует в сторону сближения с Соединенными Штатами Америки, не может не вызывать опасений в Тегеране.
Об этом сближении ярко свидетельствуют последние шаги официального Ашхабада, практически всецело направленные на поддержку США по целому ряду вопросов. Это и наращивание сотрудничества Туркменистана и США в сфере топливных поставок и тылового обеспечения коалиционных войск в Афганистане, и углубление сотрудничества в области борьбы с наркотрафиком и терроризмом. Сюда также можно отнести практически полную и безоговорочную поддержку инициатив Соединенных Штатов и ЕС, связанных со строительством газопроводов ТАПИ и Набукко, причем при разработке проекта последнего по дну Каспия мнение Ирана последовательно игнорируется. Картину дополняют регулярные консультации представителей внешнеполитического ведомства Туркменистана с американской стороной по гуманитарным и экономическим вопросам, а также в области безопасности.
Последнее как раз заслуживает особого внимания. Тесное американо-туркменское военно-техническое сотрудничество, начавшееся вскоре после прихода к власти в Туркменистане президента Гурбангулы Бердымухамедова, в начале 2011 года получило новый импульс - за два первых месяца этого года в Ашхабаде трижды побывали высокопоставленные военные и дипломатические чины из Вашингтона. Эксперты утверждают, что Туркменистан является выгодной страной для США в регионе по нескольким причинам - внушительный запас энергоресурсов, географическое положение, а также наличие нескольких аэродромов, взлетно-посадочные полосы которых способны принимать самолеты большой грузоподъемности. По этой причине Соединенный Штаты и дальше намерены втягивать Туркменистан в орбиту своего влияния, ставя руководство страны во все более тесные рамки. Тем более что до сих пор остается открытым вопрос о размещении американской военной базы в городе Мары на юге Туркменистана.
Как известно, переговоры с американской стороной по вопросу размещения военной базы на территории Туркменистана начались еще в 2002 году, при этом рассматривалось три варианта: военные аэродромы недалеко от Небит-Дага, Ак-Тепе и Мары-2. Туркменбаши тогда обвинили в том, что он бросает тень на статус нейтралитета своей страны, закрепленный ООН. Впрочем, разговоры о размещении военной базы США при Ниязове так и не были воплощены в жизнь, и новый импульс эта инициатива получила уже при нынешнем президенте Туркменистана. Прекрасно понимая, что размещение военной базы на территории страны будет означать фактическое свертывание нейтралитета и серьезное ухудшение отношений с ближайшими соседями - Китаем, Ираном и Россией, нынешний президент также не спешит с размещением баз, предпочитая лавировать и тянуть время. Однако в дальнейшем, учитывая грядущие президентские выборы в Туркменистане в 2012 году, а также в свете сложившейся геополитической ситуации, лавировать будет все труднее.
Кстати, некоторые зарубежные аналитики связывают нынешнее потепление в отношениях Ашхабада с Вашингтоном как раз с надвигающимися в 2012 году президентскими выборами - именно они и побуждают нейтральный Туркменистан вести переговоры военно-технического характера. Причем Вашингтон в таком случае становится гарантом не только переизбрания Гурбангулы Бердымухамедова на новый срок, но и дальнейшего неразвития событий внутри страны по сценарию «арабской революции». В свою очередь Соединенные Штаты в обмен на это будут выставлять свои требования - беспрепятственная перевозка грузов, топлива, а также усиление американского и НАТОвского присутствия.
Это, безусловно, понимают в Тегеране. Понимают там и то, что Иран, по большому счету, находится на очереди применения сценария «арабской революции», и, если потребуется, его ливийского варианта. Поэтому открытие американской военной базы на территории северного соседа в дополнение к уже имеющимся базам в Персидском заливе создаст серьезную угрозу безопасности Ирана, если не сказать больше. Однако в условиях отсутствия у Тегерана реальных политических рычагов в Центральной Азии, Ирану остается лишь надеяться на то, что Гурбангулы Бердымухамедов, как и его предшественнику, удастся оттянуть вопрос о размещении американских баз у себя в стране на неопределенный срок.
Источник :: Время Востока