Желто?сан-1986. Четверть века полуправды. Часть I
15 декабря 2011, четверг 19:17, Guljan
Хроника декабрьских событий 1986 года по документам и воспоминаниям очевидцев
Этим днем до сих пор и в равной степени гордятся и пугают, зарабатывают политические дивиденды и административные наказания, присваивают медали и титул «националист» (причем в уничижительной форме), пишут противоречивые комментарии на интернет-сайтах. Ясно одно: то, что происходило в декабре 1986 года - это важнейшее событие для Казахстана. Наверное, более важное, чем принятие независимости и очередное переизбрание президента. Однако оно настолько неоднозначно - в первую очередь для власти, что до сих пор Желтоксану не дана официальная политическая оценка.
От автора
Обычно эта часть ставится в конце статьи, но, учитывая некоторые особенности материала, решил поставить ее в начале. Итак, автор в заснеженные дни декабря 86-го был в Алма-Ате (родился и живу в этом городе), но никакого прямого участия в силу возраста (учился в 7 классе) в «событиях» не принимал. Здесь хотелось бы отметить, что одни предпочитают называть произошедшее восстанием, другие - революцией, а третьи - националистическим бунтом. Честно говоря, первое определение предпочтительнее, но будем использовать их, как говорится, в контексте.
Жили мы тогда в алма-атинских микрорайонах, но отголоски происходящего на Новой площади доходили до нас в разных формах. Это были и невиданные доселе милицейские патрули, стоявшие на перекрестке улиц Шаляпина и Правды - с дубинками и в шлемах с пластиковыми забралами. Среди них был высокий (на голову выше других) детина: как потом говорили, то ли курсант, то ли представитель милицейского спецназа из Новосибирска.
Как-то подбежали местные пацаны и сказали, что к РОВД (Алатаускому, находящемуся рядом с нами) подъехал БТР, однако мы так и не увидели его - уже уехал, наверное. Здание милиции было оцеплено, ворота во двор открыты, и там выгружали тех, кого привезли с площади - в основном девушек с разбитыми головами. Потом говорили (работники РОВД), что у них находили пузырьки с марганцовкой, которую они якобы сыпали в глаза солдатам ВВ.
Потом мы долго ходили по улицам в сопровождении друзей постарше (не казахов) - чтобы чего не вышло. Помогали сверстникам из находившейся рядом казахской школы (СШ ?86) добираться до остановки и заключили «мировое соглашение» с обитателями соседних общежитий (АХБК, АЗТМ, завода «Кирова»). Коротко говоря, жители микрорайонов (подавляющее большинство из которых были представителями некоренной национальности) не придерживались официальной версии развернувшихся событий, в отличие от озвученного в СМИ и на «классных часах» в родной школе.
Радио уже сообщало о введении комендантского часа, газеты твердили о происках «националистической молодежи» (запомнилась фамилия Владимира Ардаева - спецкора «Известий»), а на специальных уроках нас (троих казахов на весь класс) учитель спрашивал, носят ли мамы норковые шубы, как жены бывших руководителей Казахской ССР? Мой старший брат (тогда только закончивший школу) в те дни не был на работе по причине банальной простуды, но его вычислили и попытались привлечь к ответственности, возя на допросы в ГУВД и КНБ. Помог лишь сосед - подполковник милиции, лично за него поручившийся.
В самом начале 1987 года мы с группой поехали в Москву по путевке, и многие москвичи, узнав, что мы из Алма-Аты, выражали поддержку (несмотря на национальность), а один таксист даже не взял денег за проезд: А потом появились анекдоты, которые в большей степени преподносили декабрь 86-го как народное выступление, а не националистические проявления: Но перейдем непосредственно к хронике Желтоксана.
Уход Первого
Принято считать, что выход на площадь был спровоцирован кардинальной сменой руководства республики: вместо ушедшего в отставку первого секретаря ЦК Компартии Казахстана Динмухамеда Кунаева из Ульяновского обкома был привлечен Геннадий Колбин. Решение, понятное дело, было принято в Москве, за 5 дней до пленума ЦК КПК, состоявшегося в 10 часов утра 16 декабря. Специально для этого накануне вечером из Москвы прибыл завотделом организационно-партийной работы ЦК КПСС Георгий Разумовский, который поблагодарил товарища Кунаева за плодотворную работу и представил кандидатуру товарища Колбина. Пленум проводил Динмухамеда Ахмедовича на пенсию бурными аплодисментами и единогласно проголосовал за Геннадия Васильевича. Все это заняло не более 18 минут.
Несмотря на то что решение пленума было обнародовано немногим позже (по местному телевидению), с самого утра к площади имени Л. И. Брежнева уже стали прибывать молодые люди. Часть их пришла пешком от вокзала Алма-Ата-II по проспекту Коммунистический, исполняя народные и патриотические песни. Было ясно: в народе знают, что вместо Димаша приходит совершенно чужой для Казахстана человек. Как это стало известно - благодаря «узынкулаку» или чему-то еще - до сих пор не ясно.
Как бы то ни было, сообщения по местным СМИ о смене первого секретаря заставили многих студентов и молодых рабочих прийти на площадь, где к вечеру 16-го собралось немало людей. И это стало беспокоить руководство республики - и новое, и старое. Да, окончательные решения принимались в Москве - за тысячи километров до места событий. Однако следует отметить, что Кремль принимал эти решения, опираясь на «мнения на местах», среди которых стали все чаще появляться настойчивые предложения «принять жесткие меры». И они были приняты несмотря на то, что выступление было мирным, а первые выдвигаемые лозунги трудно назвать националистическими и антисоветскими. Напротив, демонстранты призывали соблюсти принципы советской справедливости, назначив на пост первого секретаря ЦК КПК выходца из Казахстана; кстати, среди предложенных кандидатур больше половины были неказахами. «Мы за добровольное сближение нации, а не за принудительное!» - гласил двуязычный плакат, вывешенный кем-то на гранитной трибуне перед зданием ЦК (ныне горакимата).
«Метельный» декабрь
Те, кто на ночь ушел с площади по домам или в общежития, вернувшись на место заметили явные отличия от дня предыдущего - вся территория по периметру была оцеплена милицией и солдатами внутренних войск. Но надо сказать, что особых препятствий служивые не строили - люди могли проходить через кордон в обе стороны, не пропускался только автотранспорт. Хотя бы поэтому мифы о грузовиках с водкой, которой якобы снабжали митингующих, должны быть разрушены. Это уже позже, ближе к вечеру, появился приказ «никого не выпускать».
Вольные и невольные свидетели сходятся в одном: перед ними предстало невиданное ранее зрелище - практически вся Новая площадь оказалась запружена людьми (не обязательно представителями коренной нации). Причем часть из пришедших были простые зеваки, случайные прохожие, а также те, кто уже потом будет свидетельствовать в милиции и на судах против участников демонстрации. Собравшиеся по большей части пели песни, весело обсуждали свои студенческие и молодежные дела и ждали: ждали, когда к ним выйдет руководство республики, чтобы объясниться с людьми. Однако партийные и советские боссы предпочли общаться только через громкоговорители, и делали это в ультимативной форме: немедленно разойтись без каких-либо условий! Молодежный азарт, подкрепленный начавшейся в стране перестройкой, заставил пропустить угрозы мимо ушей - народ стал настаивать на своем, не веря, что против них может быть применена сила.
Поздно вечером началась главная фаза операции «Метель» - очистка площади от митингующих, вызвавшая ответную реакцию со стороны молодежи. По официальной версии, первыми взбунтовались именно митингующие - якобы стали штурмовать здание ЦК КПСС, которое охраняли курсанты погранучилища. Однако, по свидетельствам многих очевидцев, в атаку были брошены именно солдаты, срочно стянутые в Алма-Ату из близлежащих частей. Людей просто стали вытеснять, поэтому часть из них ринулась на ЦК. Кто с голыми руками, кто с дубинками:
И пролилась первая кровь:
Продолжение следует
Мирас Нурмуханбетов