18 февраля 2010
Новая газета - Казахстан - Спецтройки
18 февраля 2010
Спецтройки
18.02.2010 г., Новая газета - Казахстан
Именно они будут решать судьбу казахстанских адвокатов, если законопроект, инициированный Минюстом, будет принят
В последнее время в обществе проявляется повышенный интерес к адвокатуре, поэтому мы решили встретиться с отдельными представителями этого профессионального сообщества, а также с людьми, кому они оказывают правовую помощь, и обсудить актуальные вопросы адвокатской деятельности и уголовного правосудия. Участники нашей беседы - адвокаты Александр Розенцвайг, Данияр Канафин и Нурлан Бейсекеев. К нам также присоединилась Жамиля Джакишева, чьи интересы эти юристы сейчас защищают.
Александр Краснер («Новая» - Казахстан»): Прежде чем начать разговор, я хотел бы поздравить Данияра Канафина с присуждением ему звания «Адвокат года». Симптоматично, что за последние два года этого звания удостаиваются адвокаты, которые, по сути, противостоят государственной карательной машине. В прошлом году его удостоился Салимжан Мусин, который блестяще провел процесс по делу главы КТЖ г-на Кулекеева. Он, как и нынешний лауреат Данияр Канафин, испытал на себе серьезное давление со стороны правоприменительных органов. Но в случае с Данияром силовики вознамерились поступить более радикально, попытавшись лишить его адвокатского статуса.
Выходит, что, отметив таким образом юристов, вопреки всем препонам достойно выполняющим свой профессиональный долг, адвокатское сообщество демонстрирует свою независимость, вступая тем самым в некую конфронтацию с властью. Но по делу главы «Казатомпрома» Мухтара Джакишева есть еще один адвокат Болат Исатаев, которого назначил суд...
Данияр Канафин: Адвокатура - это профессиональное сообщество, главная задача которого - защита прав граждан, обратившихся к нам за квалифицированной юридической помощью. Полагаю, что адвокатура, как и органы правосудия, должна быть дистанцирована от политики, поскольку к адвокату обращаются все - начиная с действующего или бывшего чиновника и заканчивая активистом какого-нибудь общественного движения, находящегося в оппозиции к власти. То есть она должна выполнять то, что провозглашено нашей Конституцией. И задача адвоката - не давать оценки политическим убеждениям своего доверителя или его оппонентов, а защищать права этого человека. Адвокатуре конфронтация не нужна. Мы просто хотим, чтобы нам не мешали исполнять свои профессиональные обязанности, чтобы законы соблюдались, а права человека уважали.
Александр Розенцвайг: В нынешних условиях независимость адвокатуры начинает не по-детски раздражать ястребов в государственном аппарате. Нас последовательно пытаются обложить со всех сторон. Судя по тем изменениям в законодательстве, которые инициирует Минюст, адвокатуру, по сути, вознамерились выхолостить до конца и превратить в своего рода институт общественных помощников силовых ведомств. Поясню подробнее. До нас дошел одиозный законопроект, который преследует цель практически полностью подверстать адвокатуру под контроль государства. А это значит, что следующим «Адвокатом года» станет уже не тот адвокат, кто профессионально, прин-ципиально, честно и без оглядки защищает своих подзащитных, а совсем другой - «чего изволите?», запуганный конформист, боящийся противоречить кому бы то ни было, потому что потеряет работу.
Чего хочет Минюст? Контролировать качество оказываемой адвокатами помощи и ставить вопрос о лишении адвоката статуса. То есть коллегии адвокатов уже окажутся не при делах. Станут бессильными. И если в прошлом году мы не «отдали» Канафина, потому что это было в нашей компетенции, то следующий «Канафин» попадет под пресс спецтройки, в которую, по предложению авторов законопроекта, должен входить представитель органа юстиции, кто-нибудь от адвокатов и почему-то судья. И вот они, втроем, с подачи хорошо бы только судов, но и следователей, оперативников и чиновников от юстициии и т.п. будут решать, хорошо адвокат работал или нет, нарушил ли он закон и нормы профессионального поведения или не нарушил. Представляете, что начнется. Хотя качество оказанной правовой помощи вправе оценивать только тот, кто обратился за её оказанием и оплатил работу адвоката, и, конечно, суд, особенно когда он видит, что эта помощь «ни в какие ворота не лезет» и оказывается безграмотной и бездарной.
Одним словом, институту судебной защиты угрожает тотальная кастрация.
Данияр Канафин: В документах ОБСЕ, председателем которой Казахстан в этом году является, прямо сказано, что независимость адвокатов признается и защищается. Это одно из признанных международных обязательств нашей страны.
Александр Краснер: На самом деле сложно сидеть на двух стульях. Быть председателем в ОБСЕ и пытаться лишить адвокатуру независимости, поставив ее под контроль Минюста.
Александр Розенцвайг: Все проходит, и хорошее, и плохое. Через 11 месяцев Казахстан перестанет быть председателем в ОБСЕ. Как раз к этому времени и могут быть приняты разработанные изменения.
Нурлан Бейсекеев: Использовать правовые механизмы в целях защиты интересов лиц, обращающихся за помощью, адвокату дают далеко не всегда. Возьмем дело Мухтара Джакишева. Мной прилагается масса усилий, чтобы обеспечить Джакишева возможностью воспользоваться хотя бы малой толикой прав и гарантий, прописанных в Конституции и Уголовно-процессуальном кодексе. К сожалению, практически все нормы права по отношению к Джакишеву игнорируются. Простой пример. Проигнорированы и не были проверены, как того требует закон, доводы Джакишева о своей невиновности. Свидетельством тому - факт, что на стадии предварительного следствия не было проведено ни одной очной ставки, тогда как проведение этого следственного действия обязательно в случае обнаружения противоречий. После окончания предварительного следствия нас, в нарушение закона, не ознакомили с материалами уголовного дела. Тем самым сторона защиты лишена возможности активно доказывать невиновность обвиняемого. Насколько в такой ситуации было правомерным направление дела в суд? К глубокому сожалению, суд ситуацию не выправил. Джакишев до сих пор лишен возможности ознакомиться с материалами дела, тогда как прокуроры, в отличие от нас, его хорошо изучили. Налицо вопиющее нарушение принципа состязательности и равноправия сторон. Не менее возмутительным является факт отрицания судом наличия у Джакишева тяжелого и опасного для жизни заболевания. Суд просто обязан приостановить рассмотрение дела и принять срочные меры к его излечению.
Жамиля Джакишева: Мухтара больше двух месяцев держали без связи с родственниками и теми адвокатами, которым бы он доверял. Он не получал и не получает нормальной медицинской помощи, находится на грани инсульта. Его права нарушаются. Но сейчас я хочу говорить не только о деле моего мужа. Я хочу привлечь внимание общества к тем проблемам, какие это дело обнажило.
Главная опасность - в отсутствии справедливости в уголовном процессе, особенно по так называемым секретным делам, расследуемым КНБ. Выбранных самими обвиняемыми адвокатов к делу по надуманным основаниям не допускают. Появилась особая группа адвокатов, назначаемых за счет государства. И эти адвокаты не только не защищают своих подзащитных, а откровенно вредят им. Возобновляется практика времен НКВД - МГБ - КГБ: секретные дела, полное отсутствие гласности, страх, ручные адвокаты, скорые расправы над обвиняемыми.
Александр Розенцвайг: Мне вспоминается давняя монография Рустема Жангужина «Преемственность как традиция». Правда, в ней исследовались совершенно иные гуманитарные проблемы, но уж больно название подходит к ситуации. Увы, спустя 70 с лишним лет всё пытается вернуться на круги своя...
Данияр Канафин: Формируется откровенно репрессивная практика. Необоснованное засекречивание уголовных дел, используемое в целях ограничения права обвиняемых на выбор адвокатов и гласности судопроизводства - тенденция очень плохая. Не ошибусь, если скажу, что сейчас мало кто, особенно из причастных к большому бизнесу или политике людей, реально застрахован от беззакония. Все это в трагической истории нашего народа уже было. Этого забывать нельзя.
Александр Краснер: Мне кажется, что на примере дела г-на Кулекеева власть свои выводы сделала. И чтобы больше не допускать никаких для себя неожиданностей, дело Джакишева (в отличие от дела Кулекеева) просто засекретили, чем максимально ограничили возможности защиты. А ставку сделали исключительно на «своих» адвокатов.
Александр Розенцвайг: «Свои» - «не свои»... Их используют, а потом оставят один на один с проблемами, которые неизбежно рано или поздно у них возникнут.
Жамиля Джакишева: Кстати, насколько мне известно, сейчас на некоторых сотрудников КНБ тоже возбуждены уголовные дела. Угадайте с одного раза, к кому они обратились за защитой? Почему-то не к своим ручным адвокатам.
Если бы все эти умники, которые собираются принимать закон о подконтрольности адвокатуры Минюсту, оказались на месте обвиняемого или осужденного человека, как бы они доказывали свою невиновность? Помочь в этом в состоянии может только независимый адвокат. Больше никаких вариантов нет. Если этот адвокат будет чего-то бояться или подчиняться кому-то, он не сможет выполнять свои обязанности.
Александр Розенцвайг: Вообще-то по закону подзащитный имеет право отказаться от назначенного адвоката. Только от него порой не так просто избавиться. Его гонят в дверь, а он лезет в окно.
Жамиля Джакишева: Я спросила у председателя Астанинской коллегии адвокатов, почему защитником моего мужа был назначен именно адвокат Исатаев, хотя у Джакишева есть другой защитник. Внятного ответа я до сих пор не получила.
Нурлан Бейсекеев: Любопытно, что право оформления допуска к работе с секретными документами по согласованию с ДКНБ по г. Астане в свое время было предоставлено только департаменту юстиции. Тогда этот орган оформил допуск группе из 15 адвокатов Астаны. Фамилия адвоката Исатаева в этом списке не значилась. Из полученного мной официального ответа администратор судов, на которого ссылался в своей «беседе» с Жамилей адвокат Исатаев, такой допуск ему тоже не оформлял. И, как известно из Закона «О государственных секретах», органы КНБ правом оформления допуска не наделены.
Александр Краснер: Так он, получается, самозванец?
Жамиля Джакишева: Делайте выводы. Я считаю, что он в деле - с подачи КНБ. Иначе как объяснить его неуёмное желание участвовать в процессе за мизерную оплату, при этом ежечасно ставя под угрозу свои достоинство и репутацию. Кстати, адвокат Байканов, которого охраннику Мухтара Талгату Кыстаубаеву также навязал КНБ, трудится с Исатаевым в одной юридической консультации. Хорошая подобралась компания.
Данияр Канафин: Вообще-то, в последние годы адвокатура в Казахстане была самой развитой и профессиональной во всей Центральной Азии. Боюсь, что нас могут отбросить далеко назад, и подняться будет очень сложно.
Александр Краснер: Независимый суд - это краеугольный камень любого цивилизованного правового общества.
Данияр Канафин: С этим не поспоришь. А вот в зал судебного заседания, где должен был начаться процесс над Джакишевым, нас с Розенцвайгом не впустил некий человек с металлоискателем, потребовав предъявить допуск к государственным секретам. Когда мы попросили его представиться и пояснить, на каком основании он командует в суде, он это сделать отказался. Вот это - иллюстрация независимости суда. Почему в храме правосудия распоряжается не судья, а непонятно кто?
Александр Розенцвайг: В итоге мы даже порог судебного зала не переступили. Хотя судья, который нас с Канафиным не допустил в процесс, по определению не может не знать закон! Он был обязан разрешить вопрос о нашем участии в деле только в судебном заседании. Мы же, в свою очередь, имели право обжаловать его решение в случае несогласия. Но сделано все гораздо проще.
Нурлан Бейсекеев: Дело дошло до того, что во время судебного заседания один из конвоиров вообще забрал у меня материалы защиты. Как он мне объяснил, он передал их судье. Однако судья в ответ на мои просьбы вернуть материалы заявил, что ничего не получал.
Жамиля Джакишева: Если мой муж виноват, то пусть докажут это в справедливом суде. Так, как это положено по закону. А наши правоохранительные органы и суд все делают для своего удобства, прикрывая это секретностью, и тем самым развязывают себе руки.
Вот ещё одна иллюстрация. В зал заседания меня, естественно, не пускают. Я стою в фойе. Во время перерыва прошу судебных приставов позвать мне адвоката Бейсекеева. Они мне отвечают, что не могут это сделать без разрешения сотрудников КНБ. Я им говорю: вы же здесь хозяева. Пристав грустно мне ответил: «Вы же понимаете, мы ничего не можем сделать». В суде члены следственной группы, оперативники, сотрудники следственного изолятора ходят, как у себя дома. Мне кажется, что сами судьи уже чувствуют себя там гостями.
Нурлан Бейсекеев: В этом деле есть еще один подсудимый - Талгат Кыстаубаев, охранник Джакишева. Русским он владеет слабо. Так ему до сих пор не перевели материалы дела на родной язык, о чем он многократно просил. Независимого адвоката к нему не допускают. Выходит, человек дважды беззащитен.
Александр Розенцвайг: Об этом нарушении должен заявлять назначенный Кыстаубаеву адвокат Байканов.
Жамиля Джакишева: Супруга Кыстаубаева написала на Байканова жалобу в коллегию адвокатов Астаны. Но там лишь ограничились вынесением Байканову строгого выговора.
Нурлан Бейсекеев: Какая разница, назначенный адвокат или нет, это не снимает с него профессиональных обязанностей.
Александр Розенцвайг: Адвокат по определению не может в процессе занимать позицию, идущую вразрез с интересами подзащитного. Поэтому Байканов был обязан потребовать о переводе материалов дела на государственный язык. По-другому просто быть не должно. Нарушение принципа языка судопроизводства - безусловное основание для отмены любого судебного постановления.
Александр Краснер: О Мухтаре Джакишеве говорят, что он симулянт.
Нурлан Бейсекеев: Какая может быть симуляция! На каждом судебном заседании у него измеряют давление, которое никогда не было ниже 190 по верхнему пределу. Во время судебных слушаний Джакишев дважды терял сознание и впадал в глубокий обморок. Он не реагировал даже на запах нашатырного спирта. Один раз это сопровождалось судорогами. Как вы помните, в суде выступил известный врач, кандидат медицинских наук Боборыкин. Он пришел к категорическому выводу, что состояние Мухтара Еркиновича достигло критической стадии, за которой - инфаркт миокарда или инсульт. Кстати, этот диагноз подтвержден 13 февраля т.г. теми же врачами Национального научного медицинского центра.
Александр Краснер: Так может они эту цель и преследуют? Может, этого и добиваются? Нет человека, нет проблемы...
Нурлан Бейсекеев: Не могу этого утверждать. Проблема в том, что все почему-то никак не осмелятся признать, что Джакишев действительно тяжело болен и нуждается в лечении.
Жамиля Джакишева: Может, именно по этой причине к моему мужу не допускают независимых врачей, а рядом с ним находится врач КНБ, который дает ему неизвестно какие препараты.
Данияр Канафин: Опять же есть международные обязательства, принятые Казахстаном, в частности, Международный пакт о гражданских и политических правах, который требует гуманного отношения к любому задержанному или арестованному лицу.
Александр Краснер: Насколько я понимаю, по международным нормам такое отношение к подсудимому может быть квалифицировано как пытки?
Нурлан Бейсекеев: Проблема не только в этом. Врач Боборыкин ясно пояснил суду, что без надлежащего обследования в стационаре на современных медицинских аппаратах нет возможности, более того, права, назначать какое-либо новое лечение. Нужна четкая диагностика. Неоднократные гипертонические кризы свидетельствуют о том, что необходимо немедленно пересмотреть методы лечения, потому что они не ведут к улучшению состояния здоровья Мухтара Еркиновича. Он также сказал, что в таких случаях врач, который не может оказать должной медицинской помощи, должен обратиться к консилиуму врачей. К сожалению, ни доктор из поликлиники КНБ Калиев, ни другие осматривавшие Джакишева врачи этого не делают. Думаю, суд и руководство следственного изолятора понимают, какую ответственность они возложили на свои плечи, отказывая в допуске к Джакишеву иных врачей.
Врач Калиев утверждал, что Джакишев при помощи мышечного напряжения способен увеличивать себе артериальное давление. На что врач Боборыкин пояснил суду, что о таких возможностях человека слышит впервые, и предложил Калиеву на себе продемонстрировать это. От такого эксперимента Калиев отказался.
Жамиля Джакишева: А адвокат Исатаев, который был назначен судом, вопросы, связанные со здоровьем моего мужа, вовсе не поднимал. Один лишь раз проговорился о том, что Мухтару вызывали «скорую помощь».
Нурлан Бейсекеев: Думаю, многих проблем в деле Джакишева можно было избежать, если бы оно рассматривалось судом с участием присяжных.
Александр Розенцвайг: И если бы у нас еще был бы и Конституционный суд, куда гражданин мог бы напрямую обратиться за защитой своих прав и восстановления законности...
Судя по тем изменениям в законодательстве, которые инициирует Минюст, адвокатуру, по сути, вознамерились выхолостить до конца и превратить в своего рода институт общественных помощников силовых ведомств
Появилась особая группа адвокатов, назначаемых за счет государства. И эти адвокаты не только не защищают своих подзащитных, а откровенно вредят им. Возобновляется практика времен НКВД-МГБ-КГБ: секретные дела, полное отсутствие гласности, страх, ручные адвокаты, скорые расправы над обвиняемыми