12 января 2012
CA-NEWS : Почему онлайн активность в Центральной Азии не смогла вдохновить общественность на "арабскую весну"?
12 января 2012
Почему онлайн активность в Центральной Азии не смогла вдохновить общественность на "арабскую весну"?
12 января 2012, 10:22, CA-NEWS (UZ)
CA-NEWS (UZ) - Почему онлайн активность в Центральной Азии не смогла вдохновить общественную поддержку, которую мы видим в арабском мире? В авторитарных государствах обнародование фактов государственных преступлений часто служит для обоснования молчаливых подозрений, а в некоторых случаях, подтверждает бессмысленность борьбы. Страх, апатия, цинизм и недоверие - такие же рапространенные реакции на эти квази-откровения, как и гнев и стремление к переменам.
Центральная Азия: Исключение их теории "милых кошечек" для интернет-революций
Сара Кендзиор
Registan.Net
8 января 2012 г.
В прошлом месяце Этан Цукерман, старший научный сотрудник Беркмановского Центра интернета и общества, выступил с лекцией о том, как его теория «милых кошечек» интернета применима к Арабской весне. Для тех из вас, кто не знаком с теорией, Кори Доктороу резюмирует ее в восторженном отзыве в Guardian:
Аргумент Цукермана заключается в следующем: в то время как YouTube, Twitter, Facebook (и другие популярные социальные сети) не слишком хороши для защиты диссидентов, они все-таки являются лучшим местом для начала такого рода деятельности, по нескольким причинам.
Во-первых, потому что, когда YouTube блокируется в интернете вашей страны, все замечают это, а не только диссиденты. Например, если государство закрывает сайт, посвященный разоблачению официальной жестокости, только люди, которые заботятся о таких вещах, скорее всего заметят это.
Но когда на экране потухает YouTube, все люди, которые хотят посмотреть на милых кошечек обнаруживают, что их любимый сайт пропал, и они начинают спрашивать соседей о причине, и им приходится узнавать, что существуют видео-доказательства официальной жестокости, настолько отвратительной и ужасной, что правительство закрывает доступ ко всему YouTube, чтобы люди не увидели это.
Доктороу продолжает утверждать, что повседневное использование социальных медиа-технологий приводит к своего рода самопроизвольной массовой политической активности. Привыкшие к обмену аполитичным онлайн-контентом граждане используют те же технологии для сообщения фактов государственного зверства:
Первое, что приходит на ум после видео-съемки на мобильный телефон убийства полицией членов семьи - это не "А интересно посмотреть, является ли это специально созданным активистами инструментом, который я мог бы использовать для распространения этого клипа?" Скорее всего, первое, что приходит на ум: "Я бы лучше отправил это на Facebook / YouTube / Twitter, чтобы каждый мог увидеть."
По мнению Цукермана, механическое рапространение противоречивого контента содействует революции, так как она предоставляет возможность гражданам высказать жалобы (перед тем как власть отцензурирует), и разжигает любопытство и ярость (после цензуры).Цукерман осторожен в определении интернета как некой чудо среды, вместо этого, он видит его силу в самом банальном: это действительно социальная платформа, но она превращается в политическую, когда факты государственных преступлений приникают в социальную сферу. Он утверждает, что это то, что случилось во время Арабской весны.
Теория Цукерман является свежей альтернативой для общепринятого карикатурного изображения интернет-пользователей в авторитарных государствах, как затаившихся революционеров. Но она страдает от недостатка, которым страдает большая часть научных работ по интернету: исследования эффективности интернета в разжигании революции обычно ограничиваются теми случаями, где интернет был эффективным, потому что только эти успехи, по определению, нам известны. "Провалы" - много стран, где распространение свидетельств государственного преступления через социальные медиа не приводит ни к каким изменениям в государственной практике, а в некоторых случаях отпугивает граждан от присоединения к активным процессам - как правило, не упоминаются. Они, я подозреваю, больше норма, чем исключение, и они подтверждаются примерами бывших советских авторитарных государств.
Почему онлайн активность в Центральной Азии не смогла вдохновить общественную поддержку, которую мы видим в арабском мире? Это большой вопрос, который требует долгосрочного этнографического исследования, катастрофически не хватающего при изучении интернета, как отметил Беркмановский исследователь Джонатан Зиттрейн. Я подозреваю, что ответ заключается не столько в проблемах, уникальных для бывшего Советского Союза, а больше в центральном предположении теории "милых кошечек": что придание огласке правонарушений вдохновляет людей делать правильные вещи. В авторитарных государствах, обнародование фактов государственных преступлений часто служит для обоснования молчаливых подозрений, а в некоторых случаях, подтверждает бессмысленность борьбы. Страх, апатия, цинизм и недоверие - такие же рапространенные реакции на эти квази-откровения, как и гнев и стремление к переменам.
Это не означает, что Интернет не является важным. Во многих странах это единственная среда, где может быть предана гласности государственная жестокость. Но отношение к онлайн-медиа меняется в зависимости от политической культуры вовлеченных людей. Следующие случаи говорят о серьезных проблемах доверия, страха и апатии в пост-советской политической культуре - проблеме, которую Интернет не решает, но часто усугубляет.
"Ослинные блоггеры" Азербайджана. В 2009 году активисты Эмин Милли и Аднан Хаджизада были арестованы после публикации сатирических видео о коррупции и расточительности в правительстве на YouTube. Случай вызвал протест международного сообщества, а также пристальное внимание частых пользователей социальных сетей, с которым Милли и Хаджизада общались в Интернете. После этого - позднее активисты были освобождены в ноябре 2010 года - уровень поддержки политического протеста среди постоянных пользователей интернета снизился, о чем более подробно можно узнать в моей готовяйщейся в соавторстве с Кэти Пирс статье в Journal of Communications. Почему это произошло? На момент рассмотрения дела, в Азербайджане, в отличие от многих других бывших советских республик, интернет был открыт, со всем доступным для обнародования ужасающих последствий использования интернета в политических целях. Онлайн резонанс вокруг ситуации Милли и Хаджизада не вдохновил гражданам к выступлениям, но заставил переосмыслить риски участия в онлайн-активности.
Ошские события. Насилие на юге Киргизии в июне 2010 г. было зафиксировано в интернете с момента его совершения: свидетели размещали обновления в Твиттере и Facebook; наблюдатели загружали своими фотографиями и видео в Живой журнал и YouTube; и кыргызские веб-сайты купались в комментариях - большинство которых были спорными, обвинительными и подстрекательскими. Как я отмечала в 2010 году, онлайн-освещение событий представляло собой "каталог грехов, с открытым доступом и возможностью поиска, невозможный для человеческого желания смотреть его дальше". Распространение государственных и гражданских зверств через социальные сети, такие как Facebook и Твиттер усилили чувство тщетности о способности правительства вмешаться, и способности населения - и желания - простить.
Жанаозен. "Казахская весна" - "призрак" из Центральной Азии: старайся сколько можешь, но это никогда не произойдет. Это не значит, что кровопролитие в Жанаозене, Казахстане, не ужасает или не имеет значения: оно абсолютно ужасает. Но нет никаких признаков того, что интенсивное онлайн обсуждение событий и распространение видеозаписи жестокости полиции приведет к волнениям в стиле Арабской весны. Вместо этого, Жанаозен показывает на что власти Казахстана готовы пойти, чтобы сделать тех, кто документировал события, своей следующей целью. Он также подчеркивает разнообразие и состязательность онлайн-медиа как среди казахстанской, так и западной аудитории. Как и предсказывал Цукерман, видео с Жанаозена широко распространилось через социальные сети, но их прием далеко не однороден. Как и в Азербайджане, Узбекистане и Кыргызстане, новости воспринимаются со скептицизмом, мотивы и тех, кто участвовал в событиях, и тех, кто сообщал о них безжалостно критикуются, и риск для тех, кто участвует в политических процессах (даже таких банальных как размещение видео онлайн) слишком ясен.
Эффективное использование социальных сетей в авторитарных государствах не только проблема обхода государственной цензуры, но и обеспечения безопасности и поддержания доверия граждан. И Цукерман и Доктороу подробно говорили о необходимости создания инструментов, которые являются безопасными и эффективными для активистов, и о том, что их усилия достойны восхищения. Но создание инструментов для обнародования фактов коррупции и жестокости ведет к неудобному вопросу: а что потом?
Перевод - CA-News.
Оригинал: