Политика США в постсоветской Центральной Азии: характер и перспективы. Часть 3
26.11.2012, Новое восточное обозрение
Андрей Казанцев
Часть 1 Часть 2
Политика США после терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне
Радикальные изменения в американской политике в Центральной Азии произошли после терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября 2001 г. Центральноазиатский регион на период антитеррористической операции в Афганистане превратился в один из главнейших объектов американских интересов в мире. С согласия России США получили для обеспечения операции в Афганистане военные базы в Узбекистане (Карши-Ханабад) и Киргизии (база «Ганси» в Бишкекском аэропорту «Манас»). Росло также военно-политическое сотрудничество с Казахстаном и Таджикистаном (последний стал переходить от преимущественной ориентации на Россию к многовекторной политике).
В регионе вновь начался рост влияния США, проявившийся в серии военно-политических договоренностей со всеми центральноазиатскими государствами, за исключением Туркменистана [15]. Администрация Дж.Буша-младшего также резко увеличила экономическую помощь странам региона: помощь Узбекистану с октября 2001 г. выросла втрое (до примерно $300 млн.) [16]. Резко выросла и военная помощь Казахстану. С лета 2003 г. США финансировали строительство совместной военной базы в портовом городе Атырау в богатом нефтью районе Каспия [17].
Одним из основных игроков, ставшим вновь делать попытки вытеснить Россию из Центральной Азии, был Узбекистан. В частности, этой цели служила попытка вновь активизировать процесс центральноазиатской интеграции путем создания ОЦАС. Не менее активной была и риторика Ташкента. Так, в апреле 2002 г. президент Узбекистана И.Каримов заявил: «Решающую роль в снятии напряженности и опасности на южных рубежах Узбекистана сыграли исключительно США, их решимость и хорошо подготовленные вооруженные силы, а не участники Договора о коллективной безопасности» [18].
Антитеррористическая операция привела к радикальным сдвигам в региональных военных интересах США. В 2002 г. министр обороны Д.Рамсфелд в докладе президенту и конгрессу отмечал: «Все пространство широкой дуги нестабильности от Ближнего Востока до Северо-Восточной Азии превратилось в «гремучую смесь» из усиливающихся и слабеющих региональных держав» [19]. Ответом стала глобальная передислокация военных сил, призванная обеспечить стратегический контроль над «дугой нестабильности» [20].
Одновременно с усилением военной активности США происходил и рост интереса к Центральной Азии со стороны НАТО. После последнего этапа своего расширения весной 2004 г. НАТО достигла границ СНГ. Одновременно в рамках операции ISAF Североатлантический альянс был активно вовлечен в афганскую ситуацию. В результате на саммите НАТО в июне 2004 г. в Стамбуле было объявлено о планах организации обратить особое внимание на сотрудничество со странами Южного Кавказа и Центральной Азии [21]. Результатом стала серьезная активизация деятельности альянса в Центральной Азии [22].
В США в этот период происходил очень серьезный пересмотр принципов центральноазиатской политики. Стала утверждаться точка зрения, которую сами американские эксперты характеризуют как «агрессивный реализм» [23]. В ее рамках была сделана следующая попытка разрешить дилемму «ценности-интересы». США необходимо максимально активно защищать свои национальные интересы в Центральной Азии, т.к. именно США являются воплощением идей демократии и свободы. Однако защита американских интересов будет более эффективной, а результаты антитеррористической операции более стабильными, если удастся сменить политические ориентации существующих в регионе режимов в пользу демократии. По сути, дилемма не была, таким образом, разрешена, т.к. обе ее части сохранились под маской изменившейся риторики. Правда, противоречие попытались устранить, предположив, что центральноазиатские режимы действительно удастся изменить и что это изменение приведет к большей стабильности. Попытка реализовать эти идеи привела позднее к «цветным революциям». Утверждение «агрессивного реализма» совпало с кратким периодом господства во внешней политике США экспертов «неоконсервативного направления».
Интерес к Центральной Азии в контексте южноазиатской политики США стал причиной возникновения нового проекта реорганизации структуры регионального порядка «Большая Центральная Азия» [24].
Политику США в регионе стала характеризовать новая совокупность принципов
Центральная Азия более не является «задним двором» России. Совместные попытки России и КНР стабилизировать ситуацию в регионе провалились. Они не смогли создать в регионе никаких эффективных структур регионального порядка. Поэтому рост американского вмешательства во многом отвечает как российским, так и китайским интересам [25]. Последнее основывалось на явно фантастическом предположении, что и показала реально проявленная РФ и КНР озабоченность попытками сделать американское военное присутствие долговременным или даже постоянным. Так, например, руководитель Центрального командования генерал Т.Фрэнкс заявлял, что американские вооруженные силы будут находиться в Центральной Азии «столько, сколько нужно».
Противоречивость «агрессивного реализма» сказалась в том, что США так и не смогли выбрать, готовы ли они сотрудничать с существующими в Центральной Азии политическими элитами или нет. США достаточно холодно отнеслись к попыткам Ташкента использовать американскую мощь для борьбы с базировавшимся в Афганистане и союзным с «Талибаном» ИДУ
Более того, 20 августа 2002 г. госдепартамент США выпустил специальный информационный доклад, в котором содержались сведения о качественном изменении политики США по отношению к Узбекистану и Киргизии, т.е. обоим государствам, которые воспринимались как ключевые для американского военного присутствия в регионе. Они становились объектами первоочередного внимания Бюро по вопросам демократии, прав человека и труда Госдепартамента США. Последнее должно было обеспечить становление политических партий в этих странах, создать типографские возможности, которые бы обеспечили доступ населения к свободным и независимым источникам информации, поддержать программу укрепления независимой журналистики [26]. Очевидно, что с точки зрения политических элит Узбекистана и Киргизии речь шла о вмешательстве во внутреннюю политику стран, направленную на изменение и даже свержение режимов И.Каримова и А.Акаева.
Американское посольство в Киргизии поддержало оппозиционные выступления против президента Акаева, которые прошли в марте-мае 2002 г. [27] В Узбекистане организовывались ресурсные центры, предоставлявшие свои технические возможности для поддержки оппозиции [28]. Сходная политика, которая способствовала изменению политического режима, проводилась и в некоторых других постсоветских странах, в частности, в Грузии и Украине.
Именно в последних двух странах и произошли первые «цветные революции» (2003 г. - Грузия, 2004 г. - Украина). В марте 2005 г. А.Акаев был свергнут в ходе «революции тюльпанов». Однако пришедшее ему на смену правительство оказалось первоначально в большей степени антилиберальным, пророссийским и прокитайским, чем свергнутое. Лишь незадолго до свержения Бакиева в 2010 г. отношения между Бишкеком и Москвой резко ухудшились.
В мае 2005 г. после подавления волнений в Андижане, организованных исламистским и отнюдь не прозападным движением «Акрамия», узбекское правительство обвинило в организации этих событий западные неправительственные фонды и правительство США. Сотрудничество с Америкой было свернуто, а войска США были вынуждены покинуть базу Карши-Ханабад. Узбекистан после этого в течение определенного времени стал ориентироваться в своей внешней политике на Россию и Китай.
В результате в 2005-2008 гг. возник новый кризис центральноазиатской политики США, совпавший по времени со вторым сроком президентства Дж.Буша-младшего. «Агрессивный реализм» привел к тому, что отношения с большинством стран региона были очень серьезно испорчены. Не было никакой концептуальной ясности по поводу того, каким образом их исправлять, хотя сами страны Центральной Азии (Узбекистан, Таджикистан) посылали сигналы о наличии готовности к этому. США сохраняли свои интересы и на восточном побережье Каспия, хотя внутриполитическая ситуация в Казахстане все больше подвергалась критике. Отношения с Россией и Китаем в Центральной Азии окончательно превратились в жесткое соперничество. При этом, несмотря на определенное расхождение интересов, обе страны тесно сблизились и часто выступали в противостоянии с США в Центральной Азии «единым фронтом».
Ситуация осложнялась тем, что США больше не имели свободных ресурсов для центральноазиатской политики, т.к. они были заняты Ираком, а экономическая ситуация в самой Америке накануне начала глобального экономического кризиса не способствовала активной внешней политике.
Война с «Талибаном» в Афганистане шла все хуже, а «наркотизация» экономики страны прогрессировала. При этом дестабилизация ситуации в соседнем Пакистане, где ряд окраинных племенных территорий оказался под контролем местных талибов, все более внушала опасения. Будучи занятыми в Ираке, Соединенные Штаты очень хотели бы, чтобы страны ЕС взяли на себя большую долю ответственности за ситуацию как в этой стране, так и в Центральной Азии в целом. В результате, по сути, разворачивался процесс постепенного частичного «ухода» США из региона, который американские стратеги надеялись компенсировать все большим вовлечением Европы. Однако накопление проблем в Афганистане и Пакистане привело к тому, что позднее приоритетное внимание новой администрации Б.Обамы вновь перешло от Ирака к Афганистану.