11.03.2004
Без скандалов. Россия ищет ключи к своим партнерам по СНГ
"Время Новостей", Аркадий ДУБНОВ
Возможно, главным достижением последних четырех лет на пространстве СНГ оказалось то, что Содружество все еще существует. Во времена ельцинского президентства от каждого саммита СНГ, начиная с кишиневского 1997 года, ожидали чуть ли не окончательного объявления о его кончине. Либо скандала с выяснением отношением между президентами.
Теперь скандалов не ждут. А если нечто подобное возникает, то стараются сор из избы не выносить. Как это, к примеру, случилось на прошлогоднем саммите в Санкт-Петербурге. Отдуваться за всех вышел к журналистам президент Украины Леонид Кучма. Ему по должности положено -- он уже второй год председатель Совета глав государств СНГ. Эту почетную синекуру уступил ему Владимир Путин.
Именно эта акция может служить одним из символов эсэнгэшной путинской четырехлетки. Жертва формой в стремлении удержать содержимое -- сохранить Украину в качестве ведущей опоры СНГ, а главное, предотвратить, казалось бы, неизбежное выскальзывание Украины из сферы российского влияния. Киевский, как теперь принято говорить, "трек" стал ведущим в «ближнезарубежной» политике Кремля за последние годы. Показательно, что последним заграничным визитом Путина перед президентскими выборами стала его поездка в «мать городов русских» в конце января.
Собственно, идея создания Единого экономического пространства (ЕЭП) в составе России, Украины, Казахстана и Белоруссии была не чем иным, как попыткой подтянуть Киев к себе, пообещав ему в обмен создание зоны свободной торговли. Не случайно же только об этом говорил сам г-н Кучма, объясняя причины вхождения Украины в ЕЭП.
И ни на какие дальнейшие шаги, предусмотренные концепцией ЕЭП, типа создания наднациональных органов даже вконец обласканный Москвой г-н Кучма ни за что не пойдет. Хотя бы потому, что никто в точности не может предсказать его дальнейшую политическую судьбу. А желание взять под контроль эту судьбу было в последние годы еще одной задачей Кремля. Свидетельством тому молчаливая поддержка Москвой конституционной реформы, задуманной Кучмой с целью сохранить власть и не допустить прихода к ней прозападно настроенного Виктора Ющенко.
Однако начавшийся на днях в США процесс по делу украинского экс-премьера Павла Лазаренко грозит г-ну Кучме непредсказуемыми последствиями. Игрой с малопредсказуемым финалом выглядит и проект с широко разрекламированным созданием российско-украинского газового альянса. Уже второй год эксперты без видимого результата «прорабатывают технические вопросы», и в результате задача может быть решена столь же «удачно» для Москвы, как это вышло с лоббируемым ею "реверсом" украинского нефтепровода Одесса--Броды. В конце концов российским интересам было отказано сразу же после окончания экстренного «энергетического диалога» между Киевом и Вашингтоном. И это еще при г-не Кучме -- действующем президенте...
Впрочем, наверное, рано здесь подводить итоги. Так же, как и на белорусском «треке». Здесь, на излете путинской четырехлетки, мы подошли к довольно опасной черте. Некоторым оправданием нынешней российской власти может служить то, что она оказалась заложницей политики заигрывания с белорусским батькой, которая была начата еще при Ельцине.
И вот «газовая война». Да, терпение Москвы лопнуло -- нельзя до бесконечности ее водить за нос сумасшедшими претензиями и шантажировать своей стратегической незаменимостью... Но в результате жестких ответных мер Кремля Александр Лукашенко получил поистине царский подарок: вокруг него консолидировались не только антироссийские элиты, но и те более чем лояльные к России белорусы, которые посчитали себя преданными ею. Батьке даже не потребовалось для этого никаких административных ресурсов, всего только прибегнуть к обычной демагогии -- хорошо, мол, отберем деньги у «чернобыльцев», пенсионеров, инвалидов и заплатим россиянам за газ. Такой успех раньше г-ну Лукашенко и не снился.
С другой стороны, трудно сказать, какая же политика по отношению к Минску могла бы в нынешних обстоятельствах оказаться адекватной и, более того, успешной. Но иногда кажется, что для Москвы ее «газовое достояние» -- это больше, чем политика, больше, чем национальные интересы России.
Подтверждение тому -- отношения с Туркменией. Положение, в которое Москва загнала себя в отношениях с Ашхабадом, называется унижением. Стратегическое соглашение, заключенное Путиным и Ниязовым в прошлом году, согласно которому Россия законтрактовала практически весь газ, добываемый Туркменией в ближайшие 25 лет, похоже на ловушку. Из всех лидеров СНГ только Ниязов может соперничать с Лукашенко в «предсказуемости» политики и готовности выполнять свои обязательства.
В результате Кремль лишился возможности политического маневра на туркменском "треке" и вынужден играть по ниязовским правилам. И делать вид, что никакого размена -- газовый контракт на отмену соглашения о двойном российско-туркменском гражданстве -- не было и права десятков тысяч российских соотечественников в Туркмении не были преданы... Вся пошлость подобной политики была продемонстрирована тем спектаклем во славу Туркменбаши, в который превратился недавний визит в Ашхабад петербургской градоначальницы Валентины Матвиенко.
После 11 сентября 2001 года только самый ленивый из критиков Кремля не упрекал его в утрате российских позиций в Центральной Азии и завоевании региона американцами. Действительно, этот день оказался переломной вехой, и не только в истории Центральной Азии. Но именно здесь Москва в своей политике вынуждена была более чем где бы то ни было оказаться в пассиве.
Противостоять США в их стремлении наказать «Талибан» в Афганистане и использовать в качестве союзников российских партнеров по СНГ в регионе у России возможностей не было. Оставалось смириться с неизбежным и постараться извлечь из этого пользу. Или сделать вид, что такая польза имеет место... К примеру, считать, что руками американцев в Афганистане была проведена вся грязная работа, позволившая устранить военную угрозу на южных рубежах России. В конце концов, военное присутствие США в Центральной Азии не было результатом насилия со стороны Вашингтона, а если и поставить так вопрос, то еще неизвестно, чье желание было больше, жертвы или насильника...
Так или иначе, но Москва после тех событий сумела объединить своих партнеров в более жесткую, чем прежде, военную организацию -- Организацию Договора о коллективной безопасности, создать военную базу в Киргизии. А еще вместе с Китаем учредить силовую структуру в рамках Шанхайской организации сотрудничества. И если в Кремле пришли к выводу, что военное доминирование в Центральной Азии не под силу России и ее интересы лежат там скорее в экономической области, то с этим трудно спорить. Признаки начавшейся экспансии российского капитала в регион можно расценить как первые успехи такой политики.
Что касается Закавказья, то последние события в Грузии и Азербайджане, похоже, независимо от желания Москвы создали принципиально новые перспективы для ее отношений с этими странами. Если вдуматься, то отставка Эдуарда Шеварднадзе и приход к власти в Грузии Михаила Саакашвили воспроизводят ситуацию со сменой политических элит в России, начавшейся четыре года назад. И называющий свою политику прагматичной Владимир Путин обязан увидеть такого же прагматика и в лице нового грузинского президента. Отсюда -- серьезный шанс для взаимопонимания между Москвой и Тбилиси.
Предпосылки иного рода существуют для налаживания отношений Москвы и Баку. Президент Азербайджана Ильхам Алиев, не обладая харизмой своего грузинского коллеги, решил создавать ее, эксплуатируя унижение своей страны, проигравшей карабахскую войну. Преуспеть в этом направлении без помощи Кремля нельзя, что дает последнему возможность при «тонкой настройке» отношений с Баку и Ереваном сыграть значимую роль в Закавказье.
Если, конечно, Москва не повторит ошибок, сделанных ею в разрешении приднестровского конфликта в конце прошлого года. Внезапный отказ президента Молдавии Владимира Воронина принять российский план урегулирования может служить печальным уроком для Кремля. Он состоит в том, что у России в обозримом будущем не будет права на амбиции главного и тем более единственного вершителя судеб постсоветского пространства.