МОГУТ ЛИ АЗЕРБАЙДЖАН И КАЗАХСТАН ОБОЙТИСЬ БЕЗ РЕВОЛЮЦИЙ?
Дмитрий Фурман, главный научный сотрудник Института Европы РАН, д.и.н., ИЗВЕСТИЯ.РУ 16:17 21.09.05
В ноябре пройдут выборы в парламент Азербайджана, а в декабре - президентские выборы в Казахстане. Три революции в странах СНГ с режимами, однотипными с казахстанским и азербайджанским, совершались по одной схеме. Оппозиция не признает фальсифицированные результаты выборов, выводит людей на улицу, власть видит перед собой превосходящую силу и сдается. Сработает ли на этот раз та же схема в Азербайджане и Казахстане - сказать невозможно.
Переход от системы "безальтернативной" власти к системе, основанной на ротации власти, - это качественное изменение, революция. Но может ли такая революция произойти "сверху"? Возможен ли переход от "управляемой" и "имитационной" демократии к реальной без силовой угрозы со стороны революционных толп на улице?
На первый взгляд переход к демократии очень прост. Даже не нужно менять конституций, ибо во всех наших конституциях прописаны все права и свободы. Нужно только одно - начать соблюдать то, что написано. Начать проводить честные избирательные кампании и честно подсчитывать голоса. Это даже не означает немедленной утраты решившимся на такой шаг президентом власти. Почему же тем не менее в постсоветской истории стран СНГ есть уже три революции "снизу", но ни одной "сверху"?
Прежде всего есть очень сильные психологические препятствия для появления у президентов желания организовать честные выборы. Как правило, за время своего безальтернативного правления они совершили много такого, за что, если уйти от власти, придется расплачиваться - если не тюрьмой, то разорением. Но даже если такая угроза минимальна, они за долгие годы правления (Назарбаев стал первым секретарем ЦК в 1989 г., а президентом - в 1990 г.) настолько привыкли к своей роли, что потерять ее было бы страшным психологическим шоком. Чем заняться в отставке - непонятно. Кроме того, перейти к честным выборам значило бы своими руками начать демонтировать систему, которую ты сам создавал. (Ильхам Алиев в лучшем положении, чем Назарбаев, ибо и правит еще не так долго, и систему создавал не он, а его отец.) Это означает обречь себя в ходе избирательной кампании на массу неприятностей. Президент будет вынужден видеть по телевидению мало симпатичные ему физиономии своих противников, которые будут ругать его на чем свет стоит. Каждое утро он будет со страхом раскрывать газеты. Ему придется пойти на неприятные и унижающие его теледебаты. Он будет нервничать в день выборов и не сможет спокойно спать в ночь подсчета голосов. И все время он будет знать, что на эти муки он обрек себя сам, в то время как всего этого легко можно было избежать.
А что выигрывает президент, перейдя к честным выборам? Он завоюет какие-то симпатии "общества", одобрение Запада и перспективу хорошо войти в историю. Но все это по сравнению с вполне реальными опасностями и муками - что-то туманное, неосязаемое. Для того чтобы перейти к честным выборам и обречь себя на все связанные с ними страдания, нужна какая-то новая и очень сильная идейная и моральная мотивация. Ее возникновение не у пылких юношей, а у зрелых государственных мужей, конечно, маловероятно.
Но представим себе, что каким-то чудом такая мотивация возникла. Президент решает, что с понедельника он начнет новую жизнь. Он публично заявляет о том, что выборы пройдут честно, и издает всякие указы. Но кто же ему поверит? Кроме того, у его чиновников есть свой интерес в сохранении системы. Значит, президенту придется вступить в борьбу со своим аппаратом. А если аппарат решит, что президент не занимается нормальной демагогией, а действительно начинает сам разрушать систему власти, то такого сошедшего с ума президента могут и убрать, ибо при всей преданности чиновников президенту система для них важнее.
Мысль о том, не перейти ли к честным выборам, наверняка, периодически возникает у президентов. Но это мимолетная фантазия, которая тут же отбрасывается. Если Назарбаев и Алиев не "сойдут с ума", что маловероятно, то революция в Казахстане или Азербайджане - это вопрос времени.