Когда родина становится пристанищем. Беженцы боятся возвращаться на пепелища
18.06.2010 13:49 msk, Фергана.Ру
Улугбек Бабакулов
До сих пор мне кажется, что все происходящее в моей стране не более чем дурной сон. Скоро проснусь, протру лицо, как обычно, умоюсь, и все исчезнет. Но этот кошмар не пропадает ни через час, ни через день: и, боюсь, он останется в моей душе на всю жизнь. Горе, плач: всем этим преисполнен юг Кыргызстана. Женщины и дети вынуждены прятаться в страхе за свою жизнь. И хотя правительство заявляет, что ситуация в стране стабилизируется, и призывает их вернуться в дома, беженцы отказываются возвращаться. Они боятся идти в свои дома, в ту общину, которая их жестоко выгнала, а многих лишила близких людей и имущества. Как живут и что чувствуют беженцы?
Чтобы добраться до лагеря беженцев, мне пришлось пройти до узбекско-киргизской границы. В принципе, расстояние от Джалал-Абада небольшое, но чтобы добраться до нужного места, нужно пройти по размытой грязью дороге. Грузовой микроавтобус «Мерседес» не выдержал бездорожья и застрял в грязи. Водитель открыл кузов, чтобы люди могли подышать свежим воздухом, пока он сходит за трактором, который вытянет авто.
Кому-то из беженцев повезло, если можно назвать везением проживание в небольшом домике одновременно пятисот человек. Несмышленые малыши даже в такой толчее умудрились найти для себя развлечение: пластиковые пробки от бутылок минеральной воды. Дети постарше с интересом и некоторой опаской посматривают на незнакомых людей.
Вот 13-летний мальчик лежит, укрыт с головой. Его мама говорит, что как только они дошли до этого места, с тех пор сын не встает, не разговаривает, не ест.
- Я очень боюсь за него. На его глазах озверевшие отморозки зарезали нескольких человек, - вздыхает его мать. - Я очень надеюсь, что это не отразится на его психике:
Женщина заплакала. На душе стало горько и обидно от осознания того, что вряд ли правительство хоть когда-нибудь обратит внимание на душевные проблемы этого мальчика.
В одном из домов меня встретила хозяйка, Саида-опа:
- Люди приходили в очень тяжелом состоянии. Многие не успели даже забрать белье, бежали кто в чем, и уже здесь мы пытались успокоить людей, найти им какую-нибудь одежду:
- Сколько людей у вас живет?
- Пока не было дождя, на месте огорода и в доме жили около тысячи человек, - мысленно посчитав, сказал хозяин дома Сайдулла-ака. - Сейчас мы стараемся покомпактнее разместить людей по домам, чтобы не оставались под открытым небом.
- А как решаете вопрос с питанием? Власти много говорят о направляемой гуманитарной помощи:
- Какая еще помощь? Каждый день кто-нибудь из соседей режет либо баранов, либо корову, - рассказывает сердобольная женщина. - Остатки с зимних запасов наскребли. Хорошо, мужья и взрослые дети этих женщин, оставшиеся для охраны остатков своего имущества, иногда приносят из дома какие-то продукты. Так и перебиваемся.
Медицинскую помощь женщинам, нашедшим прибежище в селе Болта-Кази, оказывает молодой мужчина Садыкжан Кочкаров. Несколько лет назад он закончил три курса мединститута. Полученные тогда знания пригодились теперь.
- У двух женщин были преждевременные роды, еще у одной выкидыш, - рассказывает Садыкжан. - Слава Богу, младенцев и женщин удалось сохранить живыми.
Лекарства он собирал по всему селу, у кого что. Владелец местной аптеки тоже дал необходимые препараты. Свой дом он превратил в медицинский пункт, куда поселил самых старых стариков и женщин.
- Кто-то пустил слух, что Садыкжан продает лекарства, - говорит мне одна из женщин. - Так укажите, пожалуйста, что это неправда.
- А какие наиболее распространенные болезни встречаются у ваших невольных пациенток?
- Конечно же, кишечные отравления, - качает головой местный Айболит. - Вы же видите, что даже воду для еды вынуждены брать из арыка. Затем острые респираторные инфекции: большая скученность и прохладная погода не способствуют укреплению здоровья.
«Женщины окружили меня и наперебой жаловались:» Фото ИА «Фергана.Ру»
Женщины окружили меня и наперебой жаловались, что правительство их забыло, что помощи никакой не оказывается, что они чувствуют себя изгоями в своей родной стране.
Обидно и больно было выслушивать слова, которые жалили в самое сердце. Мне было стыдно перед женщинами, хотя умом я понимал, что не я виноват в случившемся. Все равно душила злоба на политиков, которые, думая только о том, как бы официально закрепиться во власти, не обращали внимания на предупреждения о надвигающейся беде.
- О нас вспоминают, когда нужны наши голоса, - словно прочтя мои мысли, заявила беженка с улицы Красина, что в Джалал-Абаде.
Голоса, эти голоса плачущих женщин, вынужденных на старости лет ютиться по углам, оставшихся в буквальном смысле на улице, будет еще долго звучать в моей голове. Каждый раз, когда я буду видеть на экранах телевизоров сытые и довольные лица наших политиков, рассуждающих о мироустройстве, я буду задаваться вопросом, что мне нужно сделать, чтобы это «лицо» обратило внимание на проблемы этих женщин:
- Куда смотрит это правительство? О чем оно думает? - сыпались на меня вопросы. Я слушал их и не знал, что им ответить. Не говорить же им, что власть сейчас озабочена тем, как провести референдум, чтобы официально закрепиться в креслах.
«Великокыргызский» шовинизм взращивался десятилетиями. Ярые националисты, такие как Мадумаров, который в бытность депутатом парламента заявлял, что «Кыргызстан дом для кыргызов, а все остальные в нем квартиранты», а позже отвечал за национальную идеологию страны, имеют своих последователей. Именно на них была рассчитана провокация тех самых «деструктивных» сил, уверенных, что посаженные когда-то «семена державности киргизов» дали всходы.
Даже сейчас, когда я пытаюсь с некоторыми чиновниками говорить на русском языке, мне приказным тоном указывают обращаться к ним только по-киргизски.
За примером далеко ходить не надо. В Базар-Коргонском районе задержан известный правозащитник Азимжан Аскаров, узбек по национальности. Когда я дозвонился до заместителя районного прокурора Джамили Туражановой, возглавляющей следственную группу, и поинтересовался причиной ареста, то первым ее требованием было: «Говори со мной по-кыргызски!» - а дальше посыпался отборный русский мат. И она работает в районе, плотно заселенном узбеками. Трудно представить, что она себе позволяет в разговоре с простыми гражданами:
- Когда-то мы все равно будем вынуждены вернуться домой, - говорит мне молодая девушка. - Но что нас там ждет? Пепелище. Все наши запасы уничтожены, весь скот угнали мародеры, которые жгли, убивали и грабили.
- Мою девяностолетнюю маму еле унесли на самодельных носилках, на которых носили уголь, - с горечью говорит еще одна женщина. - Пойдемте, я вам покажу ее.
Мы прошли в комнату. Старушка лежала на кровати, глаза ее слезились. Было понятно, что хоть она и плохо слышит, но ясно понимает, о чем речь.
Ее шестидесятилетнего сына, пытавшегося отстоять своих животных, отморозки привязали к столбу и пригвоздили через рот металлическим стержнем.
- Бабушка, это мы не про папу, нет, не волнуйся, с ним все хорошо, - плача, кинулась ей на шею внучка, пытаясь скрыть страшную правду.
Женщины сами выполняют работу психологов. Выслушивают истории, пытаются утешить, обнадежить. А у меня крутится мысль, как же они будут смотреть в глаза людям той национальности, представители которой их так жестоко убивали, разорили, пустили по миру? Для этого ли они прожили свою жизнь?
Эти вопросы будут меня преследовать всю жизнь.
Улугбек Бабакулов