2002 ?28 июль Центральная Азия глазами российских экспертов.
(Окончание. Начало, пожалуйста, в предыдущем номере.). Московский общественный научный фонд издал сборник докладов Станислава Жукова "Центральная Азия в социально-экономических структурах современных фирм".
1998 г. продемонстрировал зыбкость безоглядных расчетов на экспортоориентированное сырьевое развитие. Снижение мировых цен на металлы и энергоносители вкупе с сокращением спроса на традиционных экспортных рынках вызвало новую волну общеэкономического и промышленного спада в Казахстане. При этом, как и Кыргызстан, Казахстан оказался заложником ранее принятых решений. Продав и/или передав в управление иностранным компаниям экспортные производства, правительство лишило себя источника финансовых ресурсов, которые в ином случае могли бы быть аккумулированы в бюджет. Не вполне состоятельными оказались и расчеты на рост налоговых доходов, собираемых с экспортных производств. Мало того, что стоимость экспорта в 1997-1998 гг. падала, сокращая тем самым налогооблагаемую базу, но одновременно выяснилось, что сами экспортеры нуждаются в правительственной поддержке. Уже в мае 1998 г. они выбили из правительства льготные тарифы на электроэнергию и транспортные перевозки.
Инвестиции.
Судя по динамике капиталовложений, в Казахстане с 1997 г. наметились слабые позитивные изменения в инвестиционной сфере. В 1997-2000 гг. капиталовложения здесь ежегодно увеличивались более чем на 30%, однако столь заметный рост объясняется в первую очередь чрезвычайно низким стартовым уровнем. Во многом по этой причине в абсолютном выражении масса капиталовложений остается незначительной. Низкой остается и норма накопления, которая в 1996-1998 гг. застыла на уровне 17-18%. Очевидно, что, несмотря на слабые позитивные подвижки в последние два-три года, новые инвестиции в основной капитал лишь частично компенсируют выбытие производственных фондов и явно недостаточны для создания надежной основы для поддержания устойчивых положительных темпов роста в среднесрочной и долгосрочной перспективе.
Удельный вес внешних источников в финансировании вложений в основной капитал в Казахстане возрос с 2% в 1995 г. до 39% в 2000 г. В Узбекистане во второй половине 90-х годов за счет иностранных источников обеспечивалась примерно пятая часть вложений в основной капитал. В Кыргызстане в 1995-1999 гг. за их счет финансировалось в среднем 63% капитало-вложений. В среднесрочной перспективе роль и значимость иностранных инвестиций во всех странах региона еще более возрастут.
Какая структура экономики складывается в регионе при активном, а в некоторых случаях и определяющем влиянии иностранного капитала? Для ответа на этот вопрос целесообразно воспользоваться детальной статистической информацией по Казахстану. Дело в том, что эта страна поглотила подавляющую часть прямых иностранных инвестиций, поступивших в Центральную Азию за последние годы. Согласно ЮНКТАД, в 1989-1999 гг. приток прямых инвестиций в казахскую экономику составил $7,5 млрд, или 79% всех прямых инвестиций, пришедших в регион за этот период. Всплеск интереса иностранных инвесторов к предприятиям цветной и в меньшей степени черной металлургии пришелся на 1995-1997 гг. Именно в этот период правительство Казахстана в ускоренном темпе передавало крупнейшие металлургические заводы под иностранный контроль. Если исключить эти годы, то на нефть и газ приходится до 70-80% всего притока прямых иностранных инвестиций.
Интерес к другим секторам и отраслям казахской экономики минимален. Достаточно сказать, что совокупные капитало-вложения в местную пищевкусовую промышленность за 90-е годы составили менее $400 млн, или 3,4% от общего притока прямых инвестиций из-за рубежа. Еще более скромные средства абсорбировали отрасли, производящие промышленные товары массового спроса. В тех случаях, когда приток иностранного капитала достигает заметных макроэкономических пропорций, он может оказать угнетающее воздействие на экономический рост. Значительные поступления иностранной валюты способствуют стабилизации курса национальной валюты и ее удорожанию в реальном (а возможно, и номинальном) выражении. Быстро выясняется, что установившийся курс, во-первых, подавляет экономическую деятельность вне рамок сырьевого экспортного сектора, так как национальные производители с их исторически высокими издержками производства становятся ввиду дорогой национальной валюты неконкурентоспособными. Во-вторых, дорогая, и тем более дорожающая, национальная валюта мощно стимулирует переключение потребительского спроса на дешевый или дешевеющий импорт. Такая ситуация в экономической литературе квалифицируется как "голландская болезнь".
Казахская экономика, переживающая бум иностранных инвестиций в сырьевой экспортный сектор, при параллельном резком увеличении поступлений от экспорта нефти, в принципе, предрасположена к такой болезни. Положение спасает, с одной стороны, то, что значительная часть экспортных доходов является казахской чисто номинально, а на деле является прибылью зарубежных нефтяных корпораций, добывающих нефть на территории Казахстана. Понятно, что эта прибыль не поступает в финансовую систему Казахстана либо поступает в весьма скромных мас-штабах. С другой стороны, приток валюты стерилизуется через массовое бегство капитала. Однако угроза развития "голландской болезни" не снимается полностью, и казахскому правительству еще предстоит выработать механизмы, позволяющие сгладить негативные макроэкономические последствия притока нефтедолларов.
Серьезные проблемы могут возникнуть и в случае сокращения "золотого дождя" прямых инвестиций из-за рубежа и экспортных доходов. В этом случае практически неизбежной становится глубокая девальвация национальной валюты, что объективно провоцирует новый всплеск инфляции. Одновременно резко сокращается покупательная способность населения и всех экономических агентов, что приведет к сжатию конечного спроса.
Более того, если в период бесперебойного притока иностранной валюты в национальную экономическую систему проводилась политика тупикового импортозамещения, то есть такого импортозамещения, которое, снимая зависимость от импорта некоторой конечной продукции, одновременно увеличивает зависимость от импорта промежуточной продукции и так называемых капитальных товаров, то глубокий обвал ожидает и производственную сферу.
Демография.
Очевидным свидетельством устойчивого неблагополучия служит поведение темпов роста населения. В Казахстане в 1989-1999 гг. численность населения ежегодно снижалась на 0,9%. Распад СССР интенсифицировал миграцию из страны. За десять лет Республику Казахстан, которой, в отличие от многих постсоветских стран, удалось избежать серьезных внутренних конфликтов в открытой форме, покинуло более 3 млн человек, а чистая миграция (сальдо выехавших и прибывших) превысила 2 млн человек.
Сброс населения Казахстаном - естественный процесс. В царской России с конца XVIII в. эта страна, точнее, территория, формировалась как классическая переселенческая колония. В 1858 г., согласно Х ревизии населения, русские составляли всего 3,44% населения Казахстана. В советское время Казахская Советская Социалистическая Республика приняла несколько миллионов мигрантов из Белоруссии, России и Украины. Крупнейший специалист по этнодемографическому развитию Казахстана М.Б. Татимов выделяет около пятнадцати волн крупных миграционных притоков за период XVIII-XX вв. За этот период на территорию, отошедшую современному Казахстану, переселилось 8,5 млн человек. В 1989 г. последняя советская перепись показала, что доля неказахов в совокупном населении республики достигла 59,9%. Распад единого государства и развал централизованной советской экономики спровоцировали массовый отъезд бывших переселенцев и их потомков.
Хотя масштабная потеря людских ресурсов Казахстаном была предопределена в силу исторических причин, столь массовый отлив населения сам по себе является ярким индикатором острейшего социально-экономического кризиса. При этом страну покидает наиболее грамотная и профессионально подготовленная часть населения, что дополнительно подталкивает демодернизацию местной экономики и общества.
По базовым демографическим характеристикам, Казахстан занимал промежуточное положение между славянскими и среднеазиатскими республиками бывшего СССР с некоторым тяготением к первым. В сравнении с Россией Казахстан отличается большим удельным весом негород-ского населения, а также молодежи. В 1979-1989 гг. темпы роста населения в Казахстане почти в три раза превышали российские. В 90-е годы темпы роста населения в Республике Казахстан за счет относительно более высокой рождаемости и более низкой смертности также были выше российских.
В то же время представляется, что в 1992-1994 гг. официальная демографическая статистика Казахстана, с одной стороны, несколько завышала коэффициент рождаемости, а с другой, наоборот, занижала коэффициент смертности. В России в этот период оба показателя, особенно коэффициент смертности, изменились скачкообразно, в Казахстане же при том же направлении изменений оба показателя эволюционировали более плавно. Только к концу 1998 г. казахские показатели подтянулись к российским.
В Центральной Азии особенно крупные (относительно их собственного на тот момент населения) контингенты пришлого населения приняли Казахстан и Кыргызстан. В конце 50-х годов удельный вес нетитульных национальностей в совокупном населении Казахстана достиг 70%, а в Кыргызстане - 60%. Между тем в 1926 г. перед началом интенсивного советского освоения Центральной Азии соответствующие показатели составляли всего 38,9% и 34%.
Перспективы. 2015 год.
На полдороге. В 1996-2000 гг. лишь Казахстан, Кыргызстан и Узбекистан продемонстрировали потенциал для практической реализации сценария II. В Казахстане валовой внутренний продукт рос как раз среднегодовым темпом в 2,5%, в Кыргызстане - в 5,55%, а Узбекистан демонстрировал темп на уровне 4% в год. Однако возможности этих трех стран поддерживать аналогичные темпы роста на протяжении ближайших пятнадцати лет не одинаковы.
С наименьшими трудностями в этом вопросе столкнется Казахстан, который определенно может рассчитывать на восстановление уровня развития 1990 г. благодаря существенному увеличению добычи и экспорта нефти.
В то же время Казахстану, в принципе, по силам выйти и на более высокие долговременные темпы роста. В периоды бурного роста мировых цен на нефть и опережающего роста нефтедобычи крупные продуценты нефти добивались выдающихся экономических успехов. Саудовская Аравия, например, в 1970-1980 гг. развивалась среднегодовым темпом в 10%. Правда, уже в 1980-1992 гг. темпы роста ВВП в этой стране упали до 0,4%. По-видимому, верхней планкой для казахской экономики станут среднегодовые темпы роста в 4-5%. Причем при сохраняющейся неустойчивости на мировом нефтяном рынке для достижения этой планки стране придется продемонстрировать экстраординарные усилия.
На первый взгляд, если отталкиваться от динамики роста 1996-2000 гг., Узбекистан также не столкнется с особыми трудностями при реализации сценария II. Даже если эксперты Мирового банка несколько занизили темпы демографического роста, реализовать сценарий II позволят темпы роста ВВП в 3,5-4%. Другое дело, что в послевоенной экономической истории отсутствуют примеры неэкспортоориентированных географически запертых небольших экономик, которые были способны беспрерывно поддерживать среднегодовые темпы роста валового внутреннего продукта на уровне 4% на протяжении двадцатилетнего периода. Нет оснований ожидать, что это удастся Узбекистану, экспорт которого стагнирует всю вторую половину 90-х годов, а размеры внутреннего рынка более чем скромны.
Если абстрагироваться от социально-политических ограничителей, серьезными препятствиями на пути роста узбекской экономики могут стать следующие факторы. Во-первых, возможный дефицит энергетических ресурсов. Несмотря на массированное использование зарубежных займов и кредитов, добыча нефти в Узбекистане в 1995-1998 гг. застопорилась на уровне 7,6-8,1 млн тонн в год. Причем уже в 1998 г. Узбекистан оказался не в состоянии выполнить план по увеличению добычи нефти, отстав от установленных плановых заданий на 0,7 млн тонн, или почти на 10%. В 2000 г. добыча нефти сократилась до 7,5 млн тонн. Во-вторых, физическая ограниченность таких важнейших производственных факторов, как пахотные угодья и вода. В-третьих, эвентуально развивающиеся негативные процессы в сфере занятости.
Самые высокие в регионе темпы роста ВВП в Кыргызстане во второй половине 90-х годов не должны вводить в заблуждение. Они - результат всплеска 1996-1997 гг., который, в свою очередь, объясняется очень низким исходным уровнем производства (из-за особенно глубокого сокращения экономической активности в первой половине 90-х годов), а также более чем десятикратного роста производства золота на месторождении Кумтор. Поддерживать столь интенсивную экономическую динамику длительное время этой стране, по-видимому, не удастся. В 1998-2000 гг. темпы роста ВВП сократились здесь всего до 3,5%. Эти высокие для экономики, отличающейся удручающим набором факторов производства и острейшей внешней несбалансированностью, темпы почти в два раза ниже тех, которые необходимы для восстановления среднедушевого ВВП на уровне 1990 г. На наш взгляд, можно уверенно утверждать, что к 2015 г. Кыргызстану ни при каких условиях не суждено выбраться на уровень развития, достигнутый им на закате существования СССР.
Еще меньше шансов достичь этой цели у Таджикистана. Для востановления уровня развития начала 90-х годов ему на протяжении пятнадцати лет необходимо ежегодно увеличивать ВВП более чем на 8%.
В Туркменистане в 1996-2000 гг. валовой внутренний продукт ежегодно сокращался на 0,7%. С начала 90-х едва ли не каждый год Туркменистан объявляет о планах строительства грандиозных экспортных газопроводов. И всякий раз очередной план проваливается, прежде всего в силу финансово-экономических причин. Надежно оценить возможность практического осуществления многочисленных проектов по разработке туркменского газа не представляется возможным.
Подготовил Максат НУРПЕИСОВ.