Нестойкий иммунитет
Нигора Бухари-заде, Интернет-журнал "Оазис"
Смена власти и развитие ситуации в Кыргызстане по-прежнему активно обсуждается общественностью соседнего Таджикистана. Безусловно, эти события восприняты неоднозначно: одних они насторожили, других же подбодрили и обнадёжили. К первой категории можно отнести правящие элиты центрально-азиатских государств, которых перекинувшаяся в регион эпидемия «революций» не могла не обеспокоить. О некоторой нервозности, возникшей во властных структурах в Таджикистане после 24 марта, свидетельствует обращение МИД республики от 14 апреля, в котором внешнеполитическое ведомство просит иностранные НПО и дипломатические миссии заранее информировать его о дате и тематике проведения публичных встреч с представителями партий, общественных объединений и СМИ. Как считает зампредседателя Партии Исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), депутат парламента Мухиддин Кабири, таким способом власти пытаются ограничить влияние международных организаций, которые часто упрекают в поддержке оппозиционных движений на постсоветском пространстве. «Я думаю, что кыргызские события подтолкнули власти Таджикистана, в том числе и МИД, пойти на такие меры, чтобы взять под контроль деятельность международных организаций в стране», - говорит Кабири.
Своего «неодобрения» происшедших в Кыргызстане событий не стал скрывать и сам президент Таджикистана Эмомали Рахмонов. В ежегодном послании к парламенту глава государства отметил, что кыргызские события «оказали негативное влияние на имидж региона» и «способны нарушить стабильность во всей Центральной Азии». По его словам, «Центральная Азия должна быть геополитическим центром мировых интересов, а не ареной беспорядков». Президент также добавил, что от международных НПО «государство требует соблюдения закона, прозрачности и открытости». Такие «профилактические» заявления таджикских властей вполне понятны: в республике не за горами президентские выборы (ноябрь 2006 года).
Иначе отреагировали на смену власти в соседней стране представители оппозиции. Так, Социал-демократическая партия Таджикистана (СДПТ) устами своего лидера Рахматилло Зойирова заявила о поддержке демократического оппозиционного движения Кыргызстана «в его стремлении обеспечить народовластие, справедливость и прозрачность выборов». А руководство ПИВТ выразило надежду, что новые власти КР обеспечат уважение прав человека, «доказав, тем самым, что народы Центральной Азии тоже могут жить в свободном и демократическом обществе». Напомню, что обе оппозиционные партии считают сфальсифицированными итоги парламентских выборов в Таджикистане 27 февраля (в КР выборы прошли в этот же день).
Как и в Кыргызстане, оппозиция в Таджикистане осталась недовольной результатами выборов. Однако за громкими заявлениями никаких решительных действий не последовало. Почему? Есть ли вообще шансы, что в Таджикистане может повториться кыргызский сценарий? Возможен ли в нашей республике неконституционный вариант смены власти?
Большинство наблюдателей сегодня склоняется к мысли, что в обозримом будущем революционная ситуация Таджикистану не грозит, по крайней мере, в числе первых «претендентов» на революцию республика не стоит. Основным сдерживающим активность масс фактором эксперты называют поствоенный синдром. Митинги протеста, недовольство выборами, требования отставки президента и призывы к свержению действующего режима - всё это было в Таджикистане образца 1992 г.
В начале 90-ых гг. прошлого столетия на политической арене республики впервые открыто проявили себя оппозиционные коммунистическому режиму силы, такие как Народное движение «Растохез» («Возрождение»), «Лаъли Бадахшон», ПИВТ, Демократическая партия. Позже они образовали костяк Объединённой таджикской оппозиции, которую возглавил Саид Абдулло Нури. Лозунгами первых организованных оппозицией митингов в Душанбе в 1991-92 годах были требования отставки президента-коммуниста Рахмона Набиева. Оппозиция, в своём большинстве состояла из выходцев северо-восточной Каратегинской долины и Горного Бадахшана, для которых коммунистический режим отождествлялся с правящей ленинабадской элитой (ныне Согдийская область, что на севере страны). Следует отметить, что в общественно-политической жизни Таджикистана определяющее значение всегда имели регионально-клановые интересы. Почти 70 советских лет у руля власти в республике находились выходцы из Ленинабада (ныне Худжанд - областной центр северного Таджикистана). Это вызывало раздражение представителей политических элит других регионов. Противостояние двух площадей столицы - «Шахидон», где митинговали представители исламско-демократической оппозиции, и «Озоди», на которой собрались сторонники действующей власти, вылилось в вооружённые провокации и, конечном итоге, в кровопролитную шестилетнюю гражданскую войну. Судя по всему, власть была не готова к такому повороту событий - правительство Набиева демонстрировало полную беспомощность и бездействие. В сентябре 1992 года Набиев был свергнут. В противовес захватившей власть оппозиции представители южного (кулябского) и центрального (гиссарского) регионов в поддержку правительства создали, так называемый, Народный фронт. В ноябре 1992 года председателем Верховного Совета был избран Эмомали Рахмонов - молодой (в 1992 г. Рахмонову было 40 лет), неискушенный в политике директор совхоза Дангаринского района Кулябской области (юг страны). С тех пор Рахмонову удалось не только набраться опыта и укрепить свою власть, но и поэтапно изолировать, как оппонентов, так и многих бывших соратников. А местническо-региональные интересы и по сей день остаются одним из главных факторов в таджикской политике. Сегодня люди всё больше говорят о том, что доступ к основным ресурсам и многие ключевые посты в республике имеют представители кулябского региона.
Тем не менее, как считают эксперты, Таджикистан уже имеет опыт народных волнений, повторения которых не хочется никому. «Никто тогда не ожидал, что эти народные протесты закончатся братоубийственной войной. Все политические силы хотели создать в Таджикистане новое общество и жить на основе собственной государственности. Но теперь очевидно, что у страны имелись серьёзные внутренние и внешние враги, которые, воспользовавшись волнениями, навязали войну. Гражданская война в Таджикистане была навязана извне, но на почве внутренних волнений - никакие внешние силы не могут подготовить революцию за пределами страны, если в самой стране нет для этого социальной почвы. Поэтому я считаю, что в очереди на революцию может стоять любая из стран Центральной Азии, но только не Таджикистан. Здесь всякий человек, который призовёт выйти на площадь, на демонстрацию, будет воспринят и властями, и народом, как зачинщик войны», - говорит руководитель аппарата ПИВТ Хикматулло Сайфуллозода.
Аналогичного мнения придерживается независимый политолог Нурали Давлатов, который считает, что усиление оппозиционных настроений после кыргызских событий возможно и в других центрально-азиатских республиках, за исключением Таджикистана. «Наши люди стали в какой-то степени аполитичными - лимит доверия ко всем политикам исчерпан. Кроме того, срабатывает и инстинкт самосохранения, поскольку гражданская война в Таджикистане была очень жестокой», - говорит Давлатов.
Вместе с тем, по мнению замдиректора Центра стратегических исследований при президенте РТ Сайфулло Сафарова, сегодня никто не может с уверенностью утверждать о невозможности повторения событий, подобных грузинским, украинским или кыргызским: «Есть государства, которые могут из-за определённых политических ошибок довести себя до повторения этих событий. Я не хочу называть конкретные государства-претенденты на повторение революций, но, думаю, что если каждый будет говорить только свою правду и не слышать другую, если не будут учтены все нюансы предыдущих выборов, недостатки, которые имеет правящая партия и правительство, в такой ситуации повторение Кыргызстана возможно почти во всех государствах Центральной Азии. Конечно, то, что мы пережили, другие страны только переживают. Но сказать, что «один раз переболели и никогда не заболеем снова» - это очень опасная и неправильная позиция». При этом Сафаров отметил, что в случае возникновения народного протеста «бархатной» смены власти в центрально-азиатских государствах, вероятнее всего, не произойдёт: «Наши народы не прошли такую школу демократии, которую прошли на Западе. Каждое слово, которое кто-то скажет, воспринимается подчас, как личное, клановое, региональное или национальное оскорбление. Поэтому в наших странах, скорее всего, больше возможен «не бархатный» вариант революций».
Лидер СДПТ Зойиров считает, что кыргызские события стали отражением внутриполитических тенденций во всех центрально-азиатских республиках, где наблюдается усиление авторитарных тенденций и давления на оппозицию. По его мнению, кризис в Кыргызстане стал следствием неэффективной социально-экономической политики правительства, коррумпированности власти, несправедливой кадровой политики, нарушений избирательного закона и пренебрежения к волеизъявлению народа. Всё это можно отнести и к Таджикистану, то есть объективная ситуация для качественной смены политической власти здесь уже назрела, однако субъективные факторы к ней ещё не готовы. Как отмечает Зойиров, слабость таджикской оппозиции в том, что её представляют исключительно политические партии, другие субъекты общества практически не участвуют в политических процессах. Поэтому, по словам лидера СДПТ, оппозиционного движения, как такового, в Таджикистане нет: «Оппозиция в Кыргызстане имеет в своём составе большое количество бывших чиновников, которые работали на самых высших должностях, депутатов. Кроме того, в оппозицию вошло большое количество НПО. То есть главный костяк оппозиционного движения составляли не политические партии. К сожалению, в сегодняшнем Таджикистане другие структуры общества, в частности, бизнес-структуры, СМИ и НПО не входят в систему оппозиционного движения».
Сафаров, в свою очередь, отмечает, что в Таджикистане сейчас нет оппозиции, способной противостоять власти, потому что «авторитет президента превалирует над всеми, в том числе и над политическими партиями».