1 сентября 2007
Паломничество по плану - 2 (продолжение)
1 сентября 2007
Паломничество по плану - 2 (продолжение)
30 августа 2007г. ? 33 (761), Деловая Неделя, Казахстан
Искандер АМАНЖОЛ, Афганистан
Джирга племен пуштунов в очередной раз подтвердила наличие в стране сильных антиамериканских настроений. Ораторы, выступавшие с трибуны этого форума, увязывали начало мирного процесса с выводом американских вооруженных сил с территории Афганистана. Однако было бы наивно ожидать, что подобная точка зрения найдет отражение в итоговой декларации. Так оно и случилось. Но сколько бы эту тему не игнорировали, сама по себе проблема не исчезнет. По мнению моих собеседников, в условиях, когда страна наводнена иноземными войсками, ни о какой независимости, ни о каком реальном суверенитете Афганистана речи быть не может. Их присутствие является сильнейшим раздражителем для пуштунов юга страны и территорий, населенных их соплеменниками в Пакистане. Несмотря на разделяющую их границу, пуштуны до сих пор считают себя единой нацией. По утверждениям западных обозревателей, в отличие от них северяне лояльны к американцам. Они выдают желаемое за действительное. Северяне просто чуть терпимее к иностранным войскам, буквально на самую малость, но не более.
Горький хлеб
«Да, я служу у американцев, но вы себе не представляете, как это унижает мое достоинство. Каждое утро я ухожу как можно дальше, и, только оказавшись на достаточном удалении от дома, сотни раз оглядываясь, сажусь в такси или автобус, и еду к месту учебы. Эти предосторожности предпринимаются для того, чтобы, не дай бог, кто-то из соседей не узнал, не заподозрил, чем я занимаюсь», - говорит Джалол, житель Мазари-Шарифа, предоставивший нам кров. «Я курсант антитеррористической школы, в которой преподают американцы», - признается он. На тему, чему там учат, он распространяться не стал. В свою очередь мы не стали допытываться. Чему могут обучать в подобной школе, догадаться несложно. «Я бы никогда и не подумал поступать в нее, - продолжает он, - но американцы платят учащимся. Пусть небольшие деньги, но они позволяют сводить концы с концами. В стране безработица, а у меня жена, трое детей, мать, двое младших братьев и сестра на иждивении. Высшего образования не имею, поэтому займись я чем-нибудь другим, то не смог бы прокормить семью. Другие курсанты, а это в большинстве своем местные военные, вернее будет их назвать членами формирований полевых командиров, пришли в эту школу по тем же соображениям».
«Учимся абы как. Американцы считают, что мы не способны к обучению, но это не так. Просто нам претит все то, чему они нас обучают, - говорит Джалол, без аппетита ковыряя в тарелке. - Думают, что мы туповаты. Наши наставники - педанты, презрительно относящиеся ко всем, кто не является американцем. Когда терпение им изменяет, они становятся грубы, кричат, ругаются. Они заносчивы сверх меры, а ругань приязни к ним не добавляет. Могут позволить себе толкнуть курсанта, до битья дело пока не доходило, но чувствуется, что нервы у них на пределе. А афганцы дерзят им в отместку». В школе близится выпуск. Джалолу поступило заманчивое предложение: вдвое увеличить его денежное содержание при условии, если он отправится служить в Кандагар. «Но я отказался наотрез, там убивают», - говорит он. Понятно, что американцы хотели бы использовать таких парней, как Джалол, в своих целях. Выходим из ресторана. Думаю, что они с удовольствием обратили бы оружие против своих наставников. В свое время советские военные советники тратили немало усилий для повышения боеспособности афганской армии. А те целыми батальонами с оружием в руках переходили на сторону моджахедов.
Пожилой военный, проходивший мимо, заслышав русскую речь, остановился и, подняв большой палец, говорит: «Шурави - карашо, Наджибулла - карашо. Я бил Москва». Показывая указательным пальцем на проезжающую патрульную машину, на ломанном русском продолжает, - американцы не доверяют афганцам. По его словам, при выходе на дежурство на каждый ствол выдается по одному - два патрона. И задается риторическим вопросом: «Это разве армия?». И в сердцах махнув рукой, зашагал прочь. Чувствуется, что у него накипело на душе. Подумалось, в принципе он прав, поскольку США не нужна боеспособная афганская армия, она нужна лишь в роли пушечного мяса, не более. Опыт Турции и в меньшей степени Пакистана показывает, что армия - это та сила, которая способна умерить активность радикалов. В Афганистане ее подменяют силы коалиции. Хотелось бы отметить, что Мазари-Шариф - самый просоветский из афганских городов. Удивительное дело, после вывода советских войск минуло всего чуть менее 20 лет, а оценки в отношении «шурави» изменились кардинально. Кстати, в книжных магазинах Кабула можно встретить книги о Наджибулле. Похоже, что они неплохо раскупаются. Вспомнилась давнишняя встреча в Панджшере. Местный житель говорил, что его удивляет политика Кремля. Он задавался вопросом: «Почему русские не поставят нам стингеры? Мы бы все как один поднялись против американцев». Вряд ли стоит ожидать этого от России, а вот Иран и Китай могут поставить. Впрочем, как знать.
Прогнозы - дело неблагодарное. Аналитики полагали, что считанных недель после вывода советских войск будет достаточно для того, чтобы режим Наджибуллы под ударами победоносных отрядов сопротивления рухнул как карточный домик, но реальность опровергла все расчеты. Моджахеды тоже заблуждались на этот счет. В течение трех месяцев они безрезультатно осаждали Хост. Блокада была не просто снята, моджахеды были разбиты. Армия Наджибуллы оказалась сильнее, чем любое из противостоящих ей движений. Полагаю, что, его режим имел хорошие шансы выстоять, но Советский Союз прекратил поставки горючего, это и решило все дело. Пора на боковую.
Око государево
А с утра отправляемся на очередную экскурсию, главной целью которой является Кала-И-Джанги - крепость, построенная афганским эмиром Абдуррахманом в конце 1890-х годов. Личность эмира весьма противоречивая. С одной стороны, он стремился модернизировать систему административного управления, совершенствовать налоговое законодательство. При нем в Афганистане стали переводиться воинские уставы иностранных армий, приглашались турецкие инструкторы, усовершенствовалось комплектование афганской армии, появились оружейные мастерские, производившие стрелковое, артиллерийское вооружение, боеприпасы и амуницию. При нем был покорен Кафиристан, покончено с вольницей мелких узбекских княжеств на севере страны. Но главное его достижение в другом: он сумел подчинить себе духовенство. Создал некое подобие Священного синода, работавшего по петровским принципам. Он-то и обеспечил Абдуррахману лояльность священнослужителей. Отказав им в праве взимать религиозные налоги, он учредил для них денежное содержание, т.е. поставил духовенство под свой личный контроль. С другой, противился прокладке линии связи и железной дороги. Он полагал, что они облегчат врагам захват Афганистана. Уходя в мир иной, он потребовал от своих наследников принесения клятвы, что они не допустят этого.
С недовольными расправлялся без лишних проволочек, за жестокость, с которой он подавлял восстания нацменьшинств, его называли железным эмиром. Он понимал, что сепаратизм этнических меньшинств представляет угрозу территориальной целостности страны, поэтому в качестве превентивной меры переселял пуштунов с юга на север. С момента их переселения прошло уже более ста лет, переселенцы в значительной степени отаджичились и обузбечились, но тем не менее не утратили связи со своими соплеменниками на юге. Они-то и являются основной базой поддержки талибов. Как сообщают мои информаторы, в надежде отсидеться талибы с афгано-пакистанского приграничья перемещаются на север. Идут двумя путями: через Панджшер в Толукан и Кундуз и через Нимруз и Фарах на Герат. При этом стараются не пользоваться маршрутом через перевал Саланг, там избежать проверки, в отличие от вышеназванных маршрутов, очень сложно.
Проезжаем местечко под названием Зайнобод, в котором царит унылое запустение. Брошенные дома, рушащиеся дувалы, пересохшие арыки. Их построили командиры Дустума. Они полагали, что провинция Балх на веки вечные отошла под контроль узбекского лидера. Но не тут-то было. В чем же кроется причина неудачи Дустума?
Зазвучал зуммер мобильного телефона. Незнакомый голос спрашивает: «Вы где?». Передал трубку переводчику Усмону. Тот, произнеся: «Вы, наверное, что-то напутали, этот номер принадлежит иностранному корреспонденту», - отключился. Смотрим друг на друга в недоумении. В течение нескольких минут последовало еще два звонка. Похоже, что соглядатаи упустили нас из виду, и таким незамысловатым образом пытаются определить, куда же мы делись.
Все-таки странное учреждение афганская компания мобильной связи Roshan. Кроме перечисленных в рекламном буклете услуг, они оказывают еще одну, но, увы, не абоненту. При покупке сим-карты понадобилось заполнение анкет, в которых следовало указать адрес и предоставить две фотографии. Это еще куда ни шло. Но спустя два дня нам позвонили из офиса Roshan и пригласили еще раз пройти регистрацию, заключавшуюся в повторном заполнении анкет и предоставлении еще двух фотографий. Понадобились и дополнительные сведения, в частности, на каком языке мы намерены беседовать по телефону. И это еще не все, им потребовались наши отпечатки пальцев. В этом требовании мы с Орханом единодушно им отказали. «У нас дактилоскопируют преступников или подозреваемых в совершении преступления, а для этого требуется санкция прокурора. Поэтому такое предложение для нас оскорбительно», - сказали мы. Все это делается для того, чтобы прослушивать переговоры и отслеживать перемещения по стране. Нас это никак не устраивает. Поэтому, дабы каждый раз не согласовывать свои поездки с афганскими властями, мы приняли решение отказаться от журналистской аккредитации в афганском МИДе. Туристы, одним словом, с них и взятки гладки, едут туда, куда вздумается. Но и тут власти чинят препоны, согласно инструкции, авиабилеты в такие взрывоопасные регионы, как Кандагар и Нимруз, продаются иностранцам по письмам здешнего МИДа либо посольства страны, гражданином которой ты являешься. При прослушивании телефонов случаются технические сбои. Они заключались в том, что позволяли слышать «слухачей».
Но и это еще не все. В Кабуле к Орхану подошел молодой человек с девушкой под ручку и сладчайшим голосом на сносном английском попросил скачать с его фотокамеры фотографии и переписать их на его же флешку. На деликатно изложенную просьбу Орхан ответил согласием, однако, лоп-топ во время этой процедуры вел себя странно, постоянно требовал перезагрузки и очень долго выполнял требуемые операции. В конце концов компьютер с задачей справился. Вежливый афганец сердечно поблагодарил и удалился. Однако последствия это услуги оказались довольно неожиданными, на любую флешку или диск, присоединенный к компьютеру, автоматически скачивалась вся папка с текстовыми документами. Судя по всему, парень был не просто вежливым юношей, с помощью своей незатейливой просьбы он подсадил в лоп-топ программу - шпион и вместе со своими фотографиями скачал содержание статей Орхана. Особых секретов в них не было. Видимо, за этим стоит вполне понятное желание узнать, чем дышат русскоязычные хабарнигоры - репортеры.
Развенчанный герой
В стороне от дороги видны парапеты крепости. Выходим из машины. Слева и справа от ворот - советские орудия времен Великой Отечественной. В предыдущий приезд рядом с ними охотно позировало дустумовское воинство. Крепость известна тем, что там в 2001 году пленные талибы подняли в ней мятеж. Дальнейшую дорогу нам преграждает спираль Бруно и охрана. Выясняется, что посетить крепость можно только с разрешения «кул урду» - воинской комендатуры. Но чем мне нравится Афганистан, так это тем, что любой запрет здесь можно обойти. Вглядываюсь в лицо охранника - никак узбек. Перехожу на родной для него язык. Сработало. Суровое лицо стражника расплывается в благожелательной улыбке. Отодвигая решетку с колючей проволокой, он произносит «Мархамат, киринг - пожалуйста, заходите». Господи! Афганистан научил меня восточной вкрадчивости.
Он же вызвался сопровождать нас. Забежав на минуту в дежурку, охранник выставляет на пост сменщика и делает пригласительный жест - следуйте за мной. Фортификация - это участок с одноэтажными постройками, ограниченный со всех сторон крепостной стеной. Прошли по тенистой аллее всего 200-300 метров, как с нами поравнялась машина. Мелькнуло: все, амба, сейчас нас выпрут! Воин, приложив руку к козырьку, докладывает начальству, что в настоящий момент он показывает крепость двум журналистам из Узбекистана. Лицо офицера смягчила доброжелательная улыбка. Приветственно звучит «Хуш келибиз - Добро пожаловать».
А вот и детинец. Слева от входа висит выгоревший плакат на английском языке: «Вечная память павшим за свободу Афганистана». Справа - мраморный монумент, посвященный памяти агента ЦРУ, убитого во время мятежа. «Майк Спанн (1969-2001), герой, пожертвовавший своей жизнью во имя свободы Афганистана и во имя Соединенных Штатов». Читаю дальше: «Мы не забудем его жертвенности и доблести». И указание: «Пусть же бог благословит его». Наш гид говорит, что он установлен по распоряжению Дустума. Видимо, в этом и следует искать причины падения популярности узбекского лидера. Такое проявление лояльности сочли чрезмерным. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Понятно, что это предлог, дело в ухудшении отношений между Ташкентом и Вашингтоном, но ему от этого не легче. Дустум стремительно теряет свои позиции. Следует отметить, что ничего героического в гибели Спанна нет.
А было все так: для того чтобы избежать ненужного кровопролития парламентеры из Северного альянса предложили окруженным под Кундузом подразделениям «Талибана» общей численностью в 1,5 тысячи человек, прекратить сопротивление. В случае согласия они брались доставить их на линию фронта и предоставить возможность перейти к своим. Те согласились. Иностранцы, среди которых были пакистанцы, арабы, китайские уйгуры и узбеки из ИДУ, воевавшие на стороне талибов, не обратили внимания на то, что при посадке в машины их отделили от афганских соратников. Ночь провели в дороге, а утром выяснилось, что в колонне, состоявшей из 40 машин, осталось всего 12. Афганские талибы исчезли.
Вместо линии фронта их доставили в Кала-И-Джанги, где представитель муллы Омара объявил о капитуляции. Талибы подчинились и сложили оружие. Им связали руки. Ничто не предвещало начало мятежа. Два агента ЦРУ, один с автоматом, другой с видеокамерой в руке расхаживали среди пленных. При обыске у одного из талибов была обнаружена граната, и когда ее стали извлекать из кармана шальвар-камиза, прогремел взрыв. Дустумовцев охватила паника. С крепостных стен они стала поливать двор огнем. Полагая, что охрана не станет стрелять по своим, талибы побежали в направлении стоявших во дворе дустумовцев и постарались смешаться с ними. В начавшейся рукопашной нескольким талибам удалось овладеть оружием. Один из них ударом головы в живот свалил Спанна с ног и в ходе потасовки оказался на американце. Его напарник Дэйв Тайсон дал по талибу очередь. Пуля, прошедшая навылет, сразила и Спанна. Сам же Тайсон побежал в сторону ворот детинца, и как только он миновал створ, дустумовцы захлопнули их за ним. Талибы оказались в мешке. Понятно, что исход противостояния был заранее известен, вопрос был только во времени. Нечто подобное случается и сейчас. Так, недавно в результате «дружеского огня» в Гельманде американцы убили трех англичан.
Головная боль Карзая
Проезжаем мимо билборда с портретом Карзая. Чумазый мальчуган преступно увлажняет почву под ним. Пуштун Карзай стремится разобщить своих политических оппонентов из числа сторонников Северного альянса, где первую скрипку играют таджики. Такую же политику он проводит и в отношении своих главных противников - талибов, которые представлены в основном его соплеменниками. Одновременно он решает задачу по созданию мощного общепуштунского блока, лояльного ему.
Карзай через спикера верхней палаты парламента и главу комиссии по национальному примирению Сибгатуллу Моджаддеди дважды направлял письма, адресованные пуштуну Гульбеддину Хекматиару. В них он предлагал одному из лидеров вооруженной оппозиции, не скрывающему своих симпатий к талибам, занять пост премьер-министра. Его Карзай намерен учредить специально для этого лидера, либо любой министерский пост по его выбору. Члены партии Хекматиара «Хезб-и Ислами» достаточно широко (30-35 человек) представлены в парламенте. Хекматиар понимает, что это обстоятельство дает ему определенные шансы на занятие высокого поста. Но ему на чалму не «каплет», поэтому он не спешит откликнуться на это предложение. Напротив, он набивает себе цену: то припугнет врагов тем, что к нему попал арсенал американских стингеров, то объявит о значительном росте численности своих вооруженных сторонников.
Посредник Моджаддеди оказался в сложной ситуации, его примирительные шаги блокируются. Обвинив в неуспехе своей миссии проамериканское окружение Карзая, в течение месяца Моджаддеди дважды подавал прошение о своей отставке, но оба раза оно было отклонено. Т.е. канал связи с Хекматиаром сохраняется. Одновременно Карзай ищет союза с другим консервативным радикалом - пуштуном Абдул Расул Сайяфом.
Это одна из самых любопытных и противоречивых фигур на политическом ландшафте Афганистана. Он шейх уль адис, этим званием наделяют людей, знающих более пяти тысяч хадисов, их единицы. Личный друг королевской семьи Саудовской Аравии. Мекканские и Мединские богословы ценят его как тонкого знатока ислама, но при всех своих саудовских связях он последовательный анти - американист. «Крайний», если так можно сказать, суннит, но при этом союзник Сайяфа является известный в Афганистане богослов глава шиитского альянса Мухаммад Асиф Мохсени, совместно с которым он строит исламский образовательный центр и гигантскую мечеть в Кабуле. С одной стороны Сайяф - религиозный консерватор и представитель салафитского ислама (учения, последователей которого часто называют ваххабитами), с другой - противник талибов, которые в плане религиозных воззрений не расходятся с ним ни на йоту. Для Карзая дружба с Сайяфом может послужить весомым аргументом в споре со своими оппонентами, что «настоящий» ислам с ним, а не с его противниками.
Пока же Карзай является лишь покровителем роялистов из Римской группы. Она представлена в кабинете министров. Их представители занимают посты министра труда и общественных отношений, министра социального развития, секретаря Совета безопасности. Один из их сторонников, Залмай Расул является кандидатом на пост министра иностранных дел. Нынешний министр - д-р Рангин Спанта - получил недавно от парламента вотум недоверия. Но шансы Расула невелики. Как говорил мне один высокопоставленный дипломат, оппозиционному Народному фронту (Северный Альянс) удалось внести раскол в Римскую группу и сблизиться с Мустафой - внуком недавно ушедшего из жизни «отца народа» Захир-шаха. Остальные члены королевского семейства поддерживают курс, проводимый Карзаем.
Хозяин тайги
В противовес Народному фронту созданы Совет за мир и демократию и объединение Афган миллят - Афганская нация, во главе которых стоят министр финансов Анварул-Хак Ахади и его предшественник на этом посту Ашраф-гани Ахмадзай, чья кандидатура рассматривалась на пост Генсека ООН. Выступление Ахади на съезде Афган миллят воспринято многими афганцами как инаугурационная речь. Оба - пуштунские националисты. Просвещенные люди: Ахади окончил Американский университет в Бейруте, Ахмадзай - выпускник Мэрилендского университета. Он блестящий экономист, многие годы тесно сотрудничавший с МВФ и МБРР. Этот политический тандем весьма многообещающ. Кто-то из них вполне может баллотироваться на президентский пост. Но, как отмечают эксперты, отношения Ахмадзая с «кураторами» из США в последнее время ухудшилось, тем более, что недавно он перенес операцию по удалению раковой опухоли. И это снижает его шансы. Оба являются убежденными сторонниками шоковой модернизации. Ими разработана программа экономического развития страны, но пока, по мнению моего информатора, «она не ложится на нынешние реалии, может лет через 5-10 она и заработает, но пока преждевременна».
Надо полагать, что еще одним кандидатом на президентский пост может стать посол Афганистана в США. Другим претендентом - нынешний представитель США в ООН, бывший американский посол в Афганистане Залмай Халилзад! В дипломатических кругах всерьез рассматривают такую возможность. Мнение народа по этому поводу резко отрицательное, но кого это интересовало? Для этого этническому афганцу достаточно вернуться в афганское гражданство. Другой источник - дипломат, аккредитованный в Кабуле - на условиях анонимности говорил о том, что на заседаниях президентского совета Халилзад часто обрывал Карзая на полуслове, вел себя по-хозяйски. Доходило до того, что он позволял себе резюмировать выступление Карзая следующим образом: «Все, что вам говорил Хамид - ерунда и выполнять его указания не следует, потому что они неправильны, правильным будет так, как я вам сейчас скажу. Выполнить это указание надо обязательно, в первую очередь потому, что оно исходит от меня, от представителя США в Афганистане». Один из пакистанских дипломатов, аккредитованных в Кабуле, говорил, что такое самоуправство его сильно раздражало. Это возмущало моих собеседников из иранского посольства. Карзай приложил немало усилий, чтобы убедить своего друга Буша в необходимости удаления Халилзада из Кабула. Халилзад тесно связан с компанией «Unocal», лоббирующей проект Трансафганского газопровода, за которым стоит Белый дом. Поэтому все может случиться в этом лучшем из миров.
22 августа был ранен Мухаммад Юсуф Ахмади, пресс-секретарь талибов, через которого ведутся переговоры об освобождении корейских миссионеров. Складывается впечатление, что кому-то не очень хочется, чтобы они завершились успешно. На следующий день информационное агентство «Бахтар» передало по ТВ запись обращения ежеминутно хватающегося за сердце немецкого заложника. Журналист был захвачен в Мазари-Дини, где расследовал причины ракетного удара по мечети, в результате которого погибло почти 200 человек. Но, кроме проамериканского окружения Карзая есть пользующиеся влиянием политики, придерживающиеся противоположной ориентации. Я не могу назвать их проталибскими, скорее всего правильным будет назвать их политиками, настроенными на диалог с талибами. «Мы, афганцы, и без американцев сможем быстро найти общий язык», - говорил один из них. Такого рода высказывания я слышал неоднократно. И это, по мнению моих собеседников из числа парламентариев, вполне достижимо. В городе Муса - Кала (провинция Гельманд) параллельно действуют две администрации: правительственная и талибская, они мирно сосуществуют. Понятно, что талибы в обозримом будущем не исчезнут и с ними нужно договариваться, и это в интересах «Unocal». Общеизвестный факт: афганцев нельзя покорить, но можно купить. Ходят слухи о том, что в Кветте и Пешаваре ведутся переговоры лиц, заинтересованных в реализации Трансафганского проекта с Мансуром, братом недавно убитого военного руководителя талибов муллы Дадуллы. Понятно, что в этом случае Карзаю и его проамериканскому окружению придется уйти. В принципе ему не позавидуешь. Править такой страной как Афганистан - не всякому по плечу. Исторический факт: оказавшийся в такой ситуации один из афганских эмиров в сердцах воскликнул: «Лучше я буду садовником у вице-короля Британской Индии, чем стану править этой страной». Не знаю, стал ли эмир садовником, а вот то, что он отрекся от престола и уехал из страны, это точно.
Как это было
Что-то я увлекся, вернемся к экскурсии. За спиной слышен шум проезжающих автомашин, свернувших направо. Из-за укрытия, завешанного маскирующей сеткой, выходит солдат и, подняв шлагбаум, пропускает колонну. Видимо, это и есть та самая «школа», о которой говорил Джалол.
Проходим во внутренние ворота. Здесь-то все и происходило. Обильно посеченные осколками мин и бомб, роскошные кедры засохли. Слева и справа руины, бывшие ремонтными мастерскими, в которых восставшие разжились оружием: тремя ДШК, наплечной пушкой 82-го калибра, снайперской пушкой СПТ-9, четырьмя минометами и установкой БМ. Прежде мне приводилось беседовать с двумя россиянами, воевавшими на стороне «Талибана» - они-то и рассказали мне все подробности мятежа. Наш гид просит шагать след в след, здесь могут быть неразорвавшиеся мины. Сделав пару шагов вправо, он берет одну из них за стабилизатор и демонстрирует нам. Переступаем через ржавеющий орудийный лафет от малокалиберного орудия, в стороне от тропы лежит винтовка Драгунова без приклада. Под ногами стрелянные гильзы от зенитного пулемета ЗУ-23, его матчасть я когда-то изучал на военной кафедре КазГУ. Здесь еще были подбитые БМП и БРДМ, но их не видно, по всей видимости, их вывезли. А так все без изменений.
Наш гид показывает помещение, в котором восставшие талибы оборудовали медпункт. Порожние пузырьки из-под лекарств, шприцы, брошенная одежда. Пнув помятое эмалированное ведро, он говорит, что в нем талибы варили конину. Забили бившуюся в агонии скотину. Всем досталось по кусочку мяса и глотку бульона. Один из двух моих собеседников не скрывал, что воевал на стороне талибов. Встреча с ними произошла в лазарете тюрьмы в Шебергане. Они просили называть их Сулейман и Заит. Припоминается, что один из них говорил, что он из Нальчика, второй - из Набережных Челнов. Тогда еще не все тела были убраны, ощущался запах разлагающихся на солнце трупов.
А вот и вход в подвал, в свой предыдущий приезд мне не удалось спуститься в него, его пол по колено был покрыт жидкой глиной. Сопровождавший нас офицер предупреждал, что там могут быть невзорвавшиеся гранаты. И снова рассказ очевидцев. Здание, которое было неподалеку от входа в подвал, было захвачено дустумовцами, оказавшееся в пределах досягаемости, они стали закидывать его гранатами. Спускаемся вниз по лестничному пролету, в одном месте ступеньки отсутствуют, поэтому пришлось несколько метров проделать по металлическим перилам. С потолка свисают обрывки электрических проводов и куски арматуры. Под ногами хрустят бетонные обломки. Фонарь освещает брошенную в углу бесформенную одежду, в которой угадывается фуфайка. Тут до сих пор ощущается сырость.
Бойня в преисподней
Поняв, что весь двор крепости простреливается, талибы стали сползать в подвал. По словам Зайта, многие из них были ранены, их стали перевязывать тем, что было под руками. Сулеймана тогда ранило в бок. Пуля прошла навылет. Его другу, которого он назвал Умаром, пуля попала в область поясницы, и он сразу же потерял способность передвигаться (позднее я его встретил в госпитале в Шебергане). Кое-как доковыляли до подвала. Сверху доносились звуки боя, временами он переходил врукопашную. Выбежав из подвала, талибы смогли подобрать несколько стволов. Таким образом, в их руках оказалось пять автоматов, один из которых оказался неисправным. Он мог стрелять только одиночными выстрелами, и пистолет с двумя обоймами, принадлежавший Майку Спанну. Постепенно бой стал стихать. Дустумовцы предприняли попытку проникнуть в подвал. Встречным огнем талибы застрелили двоих из них. Те отступили. Для того чтобы избежать ненужных потерь, узбеки подогнали танк и открыли огонь прямой наводкой, но талибы укрылись от осколков в боковых ответвлениях подвала. После того как и эта попытка не принесла желаемого успеха, американцы стали бомбить их (по сообщениям ВВС американская авиация в общей сложности нанесла 30 воздушных ударов). Но подвал был чем-то похожим на бомбоубежище, поэтому талибы не понесли какого-либо ущерба. Из-за скопления большого количества людей было очень трудно дышать, раненные истекали кровью. С наступлением утра бой возобновился. «Паники не было, - рассказывали мои собеседники. - Все соблюдали спокойствие, совершали зикры и молились». Затем солдаты Дустума запустили в подвал снаряды со слезоточивым газом. И тут неудача. Когда наступила пауза, талибы сложили в одной из комнат погибших, а другую использовали как туалет, в оставшихся трех помещениях расположились сами. Позже дустумовцы стали закидывать в подвал простреленные баллоны с газом и пытались их поджечь. Безрезультатно.
На следующий день они стали заливать подвал бензином. В огне живьем сгорело пять человек, горели трупы в комнате, которую они использовали под мертвецкую. Сулейман говорил, что до сих пор у него перед глазами стоит картина: мечущиеся по подвалу талибы, пытающиеся сбить пламя и запах горящей плоти. Самой большой проблемой для талибов было отсутствие воды. Но тут дустумовцы пустили в подвал воду, и талибы смогли утолить жажду. Уровень воды неуклонно повышался. Стоя в холодной воде по 12-13 часов, талибы коченели. Многие падали в воду и тонули. Они сдались только на третий день. Спустя полгода я снова приезжал в Шеберган, но своих собеседников там не застал, их отправили в Гуантанамо.
Прощаясь, вознаградили солдата ворохом смятых купюр. Пора возвращаться в Мазар. Вспомнились слова Сулеймана: «Если мне придется вернуться в Россию, я продолжу идти по дороге Аллаха». Орхан долго молчал. Если я познакомился с Заитом и Сулейманом в Шеберане, то он их встречал уже по возвращении из Гуантанамо. Они рассказывали ему о том, что с ними произошло в Кала-И-Джанги. До этого момента он воспринимал это несколько отвлеченно.
Мальчики кровавые в глазах
Всего же в Кала-и Джанги привезли 514 талибов, из которых в живых осталось всего 86 человек. Только присутствие прессы спасло их от расправы после повторного пленения. Рассматривая их фотографии в лоп-топе Орхана, я признал в Сулеймане Руслана Одижева, недавно убитого в Нальчике. Он прошел свой путь. На фотографии улыбающийся парень, на плечи которого взобрался ласкающийся кот. Заитом оказался Равиль Гумаров, в настоящее время он отбывает наказание по обвинению в организации взрыва Бугульминского газопровода. Умаром - Расул Кудаев, тихим инвалидом проживавший в пригороде Нальчика Хасанья. Он обвинен в причастности к нальчикскому мятежу и дожидается приговора. В госпитале Шебергана я встречал еще одного раненного россиянина, говорившего, что он мухаджир (беженец), захотевший жить в мусульманской стране. Что он отец четверых детей и приехал в Афганистан определить, стоит ли сюда переезжать. При зачистке его задержали и присоединили к талибам. По предположению Орхана, это Тимур Мингазов. Он единственный из восьми россиян, который до сих пор остается в Гуантанамо.
Въезжаем в город. Склонившись к плечу Усмона, напоминаю ему, что мы еще не осмотрели еще одну достопримечательность - мавзолей убитого талибами хазарейского лидера Абдул Али Мазари. Это место еще одной бойни. Здесь хазарейцы расстреляли полторы тысячи солдат из наступающего корпуса талибов, попавшего в окружение на севере Афганистана. Эта трагедия случилась задолго до американского вторжения. Их чуть прикрытое землей захоронение обнаружила моя знакомая американская журналистка Карлотта Галл. Тогда Масуд, взорвав один из туннелей Саланга, отрезал талибам путь к отступлению. Позднее талибы, нанеся удар со стороны Герата, повторно взяли Мазари-Шариф. Их месть была ужасной: они взорвали некрополь Мазари и на его руинах расстреляли более двух тысяч хазарейцев и таджиков. Сейчас его возвели вновь, завершаются отделочные работы.
И снова дорога. Все хорошо, жаль только, что так и не удалось встретиться с моим знакомым Каххором, обещавшим организовать встречу с талибами. Он куда-то уехал из Мазари-Шарифа. А они и там есть. Отряды под командованием зятя муллы Омара действуют в районе города Кала-и Нау и перевала Бала-Мургаб. Другие оперируют вдоль трассы Герат - Лашкар- Гах и в местечке Багдион, что на афгано-туркменской границе. Миновали Пул-и Хумри, затем Саланг. В городе Джабаль-усс Сарадж делаем остановку. Выйдя из машины, разминаем затекшие ноги. На холме возвышается недавно отреставрированный дворец джаванмарда - доброго молодца Бача-и Сакао, свергшего эмира Амануллу - правителя, который, следуя по стопам своего деда Абдуррахмана, стал осуществлять системную модернизацию.
Современные путешественники описывают Балх как погруженный в дрему городок, утонувший в пыли. Но это не так, они просто не замечают процессов, происходящих внутри общества. Да, его величие в прошлом. Подумалось, что модернизация Казахстана дорого обошлась нашей стране, какие жертвы она пожнет в Афганистане - никто не знает. Да и вряд ли кто-то этим будет заниматься. Размышления прерывает звонок из Кабула: «Искандер, вопрос с поездкой в Джелалабад решен, ждем твоего возвращения в Кабул».
Наконец-то. Томительное ожидание завершилось. Поездка туда сулит много интересного. Провинция Нангархар, административным центром которой является Джелалабад - житница Афганистана, поэтому львиная доля наркотиков производится именно там. Прежде мне приводилось видеть плантации опийного мака, простирающиеся от шоссе до самого горизонта. Это было четыре года назад. Насколько успешно ведется борьба с наркопроизводством? Какие изменения произошли за это время? Там можно встретить шатры кучи - пушту. Так здесь называют животноводов - пуштунов, кочующих по Афганистану. И кабаель - пуштунов, которые в отличие от кучи весну и лето проводят в Афганистане, а осень и зиму в Пакистане. Временами они обстреливают НУРСами гарнизоны правительственных войск. Кстати, несмотря на все старания, визу в Пакистан мне так и не дали. Орхан ее получил, но она не дает ему права посетить интересующие нас провинции: СЗПП и Белуджистан. И это нас только раззадорило. Что-то там готовится? Следует съездить на афгано-пакистанскую границу и порасспросить кабаель о том, что же происходит в зоне независимых племен. Нетерпение меня гложет.