Политика России в Центральной Азии после вывода войск из Афганистана. Часть 1
18.10.2012, Новое восточное обозрение
Андрей Казанцев
После вывода войск НАТО из Афганистана в 2014 г. роль России как гаранта стабильности приграничных с Афганистаном стран Центральной Азии (прежде всего, тех, которые связаны с ней обязательствами по ОДКБ) резко возрастет. Интерес Москвы к противодействию возможности усиления угроз из Афганистана также неизбежно приведет к более активной политике РФ на афганском направлении. Однако какое направление изберет политика России? Пока идет лишь обсуждение этих вопросов в экспертном сообществе. Собственно говоря, необходимость активизации политики на центральноазиатско-афганском направлении для всех очевидна. Непонятна лишь направленность этой будущей политики.
При этом ключевым спорным вопросом, как всегда в российской внешней политике, оказывается «вечная» проблема отношений России с Западом. Как строить наши отношения с США в Афганистане и Центральной Азии после вывода войск? В каком направлении активизировать нашу политику в регионе Большой Центральной Азии: по традиционной линии «Большой игры» с Западом (т.е. по линии противостояния) или по линии сотрудничества? Официальная линия, подтвержденная заявлением Владимира Путина в Ульяновске, заключается в том, что войска НАТО в Афганистане решают, в т.ч., и проблемы России. Однако многие влиятельные российские эксперты по Центральной Азии считают, что наша помощь Афганистану и Центральной Азии неизбежно будет связана с противостоянием США.
Ниже я проанализирую расхождения во взглядах и интересах России и Запада по центральноазиатской проблематике и попытаюсь ответить на вопрос, что конкретно Россия может сделать для Афганистана так, чтобы это было в интересах всего мирового сообщества.
Влияние «Большой игры» и ценностно-идеологического конфликта на представление о перспективах ситуации в Афганистане
Взаимодействие России и Запада по афганскому вопросу серьезно осложняется тем, что данная проблематика связана с новой «Большой игрой» за влияние на постсоветскую Центральную Азию. В рамках этой «игры» Россия и Запад часто видят ситуацию в рамках «игры с нулевой суммой» (все, что плохо для Вашингтона, Брюсселя, Лондона и т.п., автоматически хорошо для Москвы и, наоборот). Между тем, эта перспектива явно является ложной, т.к. многие процессы в Центральной Азии будут одинаково плохи для России и для Запада. К их числу относятся такие угрозы, как распространение терроризма, исламского экстремизма, наркоторговли, организованной преступности и образование «несостоявшихся государств».
Признание этого факта обеими сторонами привело к установлению стратегического партнерства по афганскому блоку проблем в самом начале 2000-х гг. по инициативе Путина и Дж.Буша-младшего. Однако затем данное партнерство периодически полностью исчезало под влиянием новых обострений в стратегическом противостоянии. Особенно это было характерно для ситуаций «цветных революций» (в Грузии, Украине, Кыргызстане), а также для периода непосредственно до и во время антибакиевской революции в Кыргызстане (ситуация вокруг американской военной базы в аэропорту «Манас», которая была на грани закрытия, в т.ч., благодаря давлению из Москвы). «Перезагрузка» Обамы имела целью, в т.ч., восстановление российско-американского партнерства в афганском вопросе. Однако сейчас многие эксперты констатируют факт «выдыхания» перезагрузки. Следовательно, старая проблематика противостояния вновь может выйти на первый план.
Уже сейчас в России видно наличие двух противоположных точек зрения на ситуацию в Афганистане в связи с выводом войск западной коалиции. Первая заключается в том, что это создаст очень серьезные проблемы для безопасности самой России, т.к. западная коалиция играла определенную роль в противодействии угрозам безопасности России на афганско-центральноазиатском направлении. В результате потребуются серьезные усилия и затраты по противодействию разного рода новым угрозам (терроризм, наркоторговля). Эта точка зрения характерна, прежде всего, для ОДКБ. Она была также подтверждена Путиным летом 2012 г. в Ульяновске и, еще раньше, в 2010 г. была обозначена в статье Дмитрия Рогозина и генерала Громова, опубликованной в «Нью-Йорк Таймс». Эта позиция обосновывается тем, что Россия несет ответственность за безопасность центральноазиатских государств, а стабильность в них тесно связана со стабильностью внутри РФ.
Однако есть и точка зрения, что вывод войск НАТО и США автоматически будет на пользу России. Эту точку зрения в последнее время стало публично поддерживать руководство Госнаркоконтроля. В качестве обоснования этой позиции приводятся статистические данные о снижении производства опиатов в Афганистане в последний период пребывания талибов у власти и о резком повышении этого производства после оккупации этой страны.
Для Запада существенно, прежде всего, то, что эти оценки сказываются на отношении к северной сети снабжения войск коалиции в Афганистане. В России есть устойчивая точка зрения, что присутствие западных войск в Афганистане и Центральной Азии опасно с точки зрения стратегических интересов Москвы, т.к. может привести к отходу от сотрудничества с РФ центральноазиатских государств. В этом плане можно оценить периодическое давление на Кыргызстан, направленное на закрытие базы в аэропорту «Манас», а также попытки резко «взвинтить» плату за транзит по территории РФ. Однако есть и та точка зрения, что наличие войск антитеррористической коалиции полезно для интересов РФ и, следовательно, нужно делать все для сохранения северной линии снабжения войск НАТО.
Новая «Большая игра» опасна не только расхождением интересов ведущих внерегиональных игроков, вовлеченных в ситуацию в Центральной Азии и Афганистане. По образцу того, что имело место в период советско-британского соперничества на Востоке в 1920-1930 гг. и по образцу «холодной войны» (конец 1940-х - конец 1980-х гг.), наблюдается ценностно-идеологическое противостояние России и Запада. Существенная часть политической элиты России (в этом ее поддерживает и руководство Китая) считает, что либерализация и демократизация центральноазиатских государств может принести лишь рост разного рода угроз безопасности, особенно, рост влияния радикального исламизма и образование «несостоявшихся государств». Эту точку зрения поддерживают и политические элиты самой Центральной Азии. Наиболее характерным примером здесь считают временный распад Таджикистана в результате гражданской войны, к которой привел приход к власти исламо-демократической коалиции в Душанбе. В качестве примера приводят и паралич государственных структур в Кыргызстане - самом демократичном государстве региона. Указанный ценностно-идеологический консенсус существует в рамках ШОС и ОДКБ. На Западе его зачастую воспринимают как направленный против него. Так, например, ШОС поддержал вывод американской базы из Узбекистана после андижанских событий (Ташкент тогда обвинил США в поддержке этого восстания).
В свою очередь, на Западе считают, что более либеральные и полиархичные режимы более устойчивы и потому способны эффективнее противостоять разным вызовам безопасности. В этом плане линия на демократизацию Центральной Азии и Афганистана часто воспринимается как органическая часть политики по обеспечению безопасности региона. Однако реальность противоречит этой базовой ценностной установке. В этом плане для всех западных государств характерна дилемма «ценности-интересы». С точки зрения ценностей, сотрудничать с режимом Карзая и правительствами постсоветских государств значит укреплять авторитарные режимы. Однако, с точки зрения интересов, прежде всего, в сфере безопасности и энергетики, это необходимо. Эта дилемма вызывает постоянные политические колебания.
Для России и Китая эта дилемма не характерна. Однако поддержка линии на либерализацию Центральной Азии и Афганистана западными правительствами часто ошибочно воспринимается в Москве и Пекине как направленная на заведомую дестабилизацию региона с целью нанесения вреда РФ и КНР. Это усиливает противостояние между двумя альянсами: КНР-РФ и США-государства ЕС. Данное ценностно-идеологическое противостояние, накладываясь на объективные расхождения интересов, неизбежно будет сказываться на афганской проблематике, делая, зачастую, невозможным нормальное сотрудничество.
Продолжение следует