Каспийские встречи
Мы давно не касались темы Каспия, и причины в общем-то понятны - говорить было не о чем. Переговорный процесс шел вяло и невнятно, больше напоминая «посиделки по поводу». Формально все вроде бы соответствовало дипломатическому протоколу: Специальная рабочая группа собиралась регулярно, шел «обмен мнениями», докладывалось об «очередных успехах». Однако каспийский «воз» оставался на одном месте
Владимир Сергиенко, "Континент" Алматы
Причина заключалась в несогласованности позиций государств прикаспийской «пятерки». Если Азербайджан, Казахстан и Россия согласовали свои позиции и вплотную подошли к подписанию соглашения о разделе дна Каспийского моря на основе принципа «дно делим - вода общая», то Иран и Туркменистан занимали особые позиции.
Иран, не возражая против раздела Каспия между пятью прикаспийскими государствами, настаивал на том, что данный вопрос должен рассматриваться с учетом договоров 1921 и 1940 годов, и «конечная доля» Ирана при разделе Каспия должна составить 20 процентов.
Абсолютно не ясной и противоречивой являлась позиция Туркменистана, которая перманентно менялась. Он то приближался к консолидированной позиции Азербайджана, Казахстана и России, то соглашался с требованиями, выдвигаемыми Ираном.
Качественно ситуация начала меняться лишь в этом году. На заседании Специальной рабочей группы (СРГ) по разработке Конвенции о правовом статусе Каспийского моря на уровне замминистров иностранных дел прикаспийских государств, прошедшем в феврале в Баку, впервые за все время переговоров по Каспию прошло постатейное обсуждение проекта конвенции. Абстрактные разговоры «о статусе вообще» перешли в конкретную юридическую плоскость, и некоторые прописанные в проекте конвенции понятия тут же потребовали уточнения и дополнительного согласования. Главное, на что обратили внимание эксперты, необходимость уточнения понятия «зона национальной юрисдикции» и согласования методики проведения модифицированной срединной линии, а также проблемы, связанные с демилитаризацией Каспия. И хотя по всем этим вопросам консенсуса не достигнуто до настоящего времени, хорошо уже то, что эти вопросы ставятся и обсуждаются.
Любопытно и то, что на данном заседании Иран попытался модифицировать свою позицию, заявив, что готов рассмотреть выделение ему не сектора, а пятой части ресурсов Каспия. Кроме недоумения остальных участников переговоров, по вполне понятным причинам, это заявление ничего не вызвало. Дело в том, что если перевести его с юридического языка на обычный, получалось, Иран выдвинул претензии на его участие практически во всех каспийских проектах.
Март принес еще один сюрприз. Туркменистан и Иран впервые решились на консультации по определению границ дна Каспийского моря между двумя государствами. Целью начавшихся в Ашхабаде переговоров о разграничении дна моря было заявлено «ускорение освоения углеводородных ресурсов моря». Их итогом явилось согласие сторон с тем, что вопросы разграничения Каспия между Туркменистаном и Ираном должны решаться в соответствии с положениями Конвенции ООН по морскому праву, нормами и принципами международного права. При этом при проведении срединной линии было предложено не учитывать очертания береговой линии в полной мере.
Хотя данный подход и противоречил согласованной между Азербайджаном, Казахстаном и Россией позиции, сам факт туркменско-иранских переговоров был воспринят ими позитивно. Поскольку все договоренности достигнуты в двустороннем и трехстороннем формате, а Туркменистан и Иран настаивали только на пятисторонних договоренностях, для трех других государств принципиально важно было изменить это положение.
В мае в Алматы прошло очередное заседание СРГ, на котором стороны продолжили согласование положений проекта Конвенции о правовом статусе Каспийского моря. Основные споры, судя по заявлениям спецпредставителя президента России по вопросам урегулирования статуса Каспийского моря Виктора Калюжного, на этот раз разгорелись вокруг проблемы демилитаризации Каспия. Прошедшие в феврале в казахстанской части Каспия военные учения и заявление министра обороны Казахстана Мухтара Алтынбаева о намерении сформировать казахстанский военный флот, который «сможет самостоятельно обеспечить безопасность нефтяных объектов в регионе», по-видимому, вызвали неудовольствие России. Правда, на прямой вопрос по поводу перспективы ликвидации Россией своей Каспийской флотилии в рамках процесса демилитаризации Виктор Калюжный ответил весьма уклончиво, сославшись на сложность ситуации на Кавказе.
Вторым «раздражителем» стали подписанное между Россией, Казахстаном и Азербайджаном трехстороннее Соглашение о точке стыка линии разграничения сопредельных участков дна Каспийского моря. По этому соглашению России и Азербайджану отводилось по 19 процентов дна Каспия, Казахстану - 29 процентов, на долю двух других государств оставалось 33 процента. Спецпредставитель президента Ирана по Каспию Мехди Сафари после своего возвращения в Тегеран выступил с жесткими заявлениями о том, что это соглашение, как и все предыдущие, «не имеет законной силы». По мнению Мехди Сафари, «соглашения только тогда станут законными с юридической точки зрения, когда будут одобрены всеми прикаспийскими государствами».
Эту позицию поддержал и министр иностранных дел Ирана К. Харрази, по мнению которого, двусторонние соглашения, заключенные между некоторыми прикаспийскими государствами, не имеют законной силы и их не следует рассматривать как документы, определяющие правовой статус Каспийского моря. Однако, в отличие от Сафари, он оставил себе поле для дальнейшего маневра, отметив, что дву- и трехсторонние соглашения прикаспийских государств касаются тех территорий, где у подписавших соглашения сторон имеются общие интересы. И в этом уже был определенный прогресс, свидетельствующий о начале изменений в жесткой позиции Ирана.
По-видимому, решающим фактором в изменении подходов иранской стороны явилось изменение геополитической ситуации в регионе. США готовились к началу военных действий в Ираке и одновременно наращивали свое присутствие в Центральной Азии. Россия пыталась маневрировать между Востоком и Западом, а Китай занял апробированную столетиями политику выжидания. Среди государств региона наметился раскол. В Туркменистане - единственном союзнике Ирана по каспийскому вопросу - назревал политический кризис.
Не меньшее влияние на изменение позиции Ирана оказало и то обстоятельство, что за спорами о правовом статусе Каспия вопрос о недропользовании решился сам собой. И решился он не в пользу государств прикаспийской «пятерки». Англо-американские компании контролируют 27 процентов нефтяных месторождений Каспия и 40 процентов месторождений природного газа и, судя по последним заявлениям посла США в Казахстане Ларри Нэппера, останавливаться на достигнутом не намерены. Уже сегодня под контролем западных компаний находится 31,5 процента нефтяных и 84,5 процента газовых месторождений Казахстана, 40,9 процента нефтяных и 35,8 процента газовых месторождений Азербайджана. В этих условиях не учитывать интересы этих компаний довольно сложно.
Существенно было и то, что на ближайшую перспективу с транспортировкой углеводородных ресурсов Каспия все определено. В соответствии с соглашениями, подписанными в 2001 и 2002 годах между Казахстаном и Россией, большая часть казахстанской нефти пойдет через российские трубопроводы. После подписания в этом году российско-туркменского соглашения по газу и его транспортировка взята Россией под свой контроль.
Наконец, нельзя не учитывать и той ситуации, которая сложилась вокруг Ирана после завершения войны в Ираке. Хотя сегодня в США раздаются голоса о бесперспективности военного решения «иранской проблемы», тем не менее ведущаяся вокруг нее риторика не внушает оптимизма иранскому руководству. Оно не может не отдавать себе отчета в том, что решающей на сегодняшний день является позиция, занятая Россией, конфронтация с которой по важному для нее каспийскому вопросу не в интересах Ирана.
Сейчас для Тегерана сложилась непростая ситуация, при дальнейшем развитии которой и в случае неблагоприятного для иранского руководства стечения обстоятельств, он может вообще остаться в стороне при распределении каспийских ресурсов. С одной стороны, сложность положения заключается в том, что, продолжая придерживаться требования 20 процентов моря, Иран загоняет себя в дипломатический тупик и не может рассчитывать на поддержку со стороны своих соседей, и прежде всего России. А с другой - оказывается под жестким прессингом со стороны Соединенных Штатов. И хотя в то, что западные компании снизят свою активность в Иране, верится с трудом, заявления официальных представителей США не могут не настораживать. В начале июня специальный советник администрации США по вопросам энергетической политики на Каспии Стивен Манн заявил, что Америка считает недопустимым участие Ирана в энергетических проектах в Каспийском регионе. И для большей убедительности добавил: «Вашингтон примет санкции против компаний, сотрудничающих с этой страной».
Понимая это, Иран и пошел на корректировку своей позиции в двух принципиальных для остальных участников переговорного процесса вопросах: отказ от двусторонних договоренностей и запрещение каких-либо работ до определения правового статуса. Свидетельство первого - двусторонние переговоры с Туркменистаном и Азербайджаном в марте и июле. Второго - заявление министра нефти Ирана о том, что с марта 2004 года Иран приступит к реализации нефтяных и газовых проектов на той территории, которую он «считает» своей.
Существенные подвижки произошли и в позиции Ирана по вопросу методики раздела Каспия. Как заявил В. Калюжный, комментируя итоги последних переговоров представителей России и Ирана по выработке методики определения срединной линии разграничения дна Каспия, «в последнее время Тегеран проявляет заметную активность в поисках решения нового статуса водоема». Пока, правда, не совсем ясно, чем обернется эта «активность», но то, что позиции России и Ирана, по словам Мехди Сафари, «сблизились», и Иран выразил готовность участвовать в обсуждении уже существующего проекта Концепции о правовом статусе Каспийского моря, говорит о многом.
Июльские встречи экспертов Азербайджана и Ирана в Тегеране, а Туркменистана и Казахстана в Астане продемонстрировали дальнейшее сближение позиций сторон. Хотя в Тегеране пока достичь согласия не удалось, само решение о продолжении диалога уже внушает оптимизм. Что касается Казахстана и Туркменистана, то здесь прогресс налицо. Экспертам удалось согласовать проект соглашения о разграничении дна Каспийского моря между этими двумя государствами. Кроме того, стороны сошлись во мнении о необходимости проведения трехсторонних переговоров между Казахстаном, Туркменистаном и Азербайджаном для согласования вопроса о местонахождении точки стыка линии разграничения участков дна и недр Каспия. В основу деления дна положен принцип модифицированной срединной линии, на базе согласования которой осенью предполагается подписание соответствующего соглашения.
Оптимизм казахстанских экспертов можно разделить. Подписанием соглашения с Туркменистаном вопрос согласования межгосударственных границ на Каспии для Казахстана снимается. Правда, остается одна «небольшая» проблема, связанная с согласованием позиций между Туркменистаном и Азербайджаном. Решить ее пока не представляется возможным, и не только потому, что стороны не идут на контакт, но прежде всего в силу напряженных, мягко говоря, взаимоотношений между Сапармуратом Ниязовым и Гейдаром Алиевым.
Но главное, на наш взгляд, заключается в другом. Как показало последнее заседание СРГ, прошедшее 22-24 июля в Москве, основная проблема состоит в том, что предложенная Россией философия каспийского урегулирования «делим дно - вода общая», вроде бы принятая Азербайджаном и Казахстаном, к которым в последнее время начали присоединяться Туркменистан и Иран, натолкнулась на очередное препятствие. Как выяснилось в ходе обсуждения, «общей» поверхность Каспийского моря никто, кроме России, видеть не хочет. В разной степени, но все страны каспийской «пятерки» фактически стремятся к установлению на Каспии государственных границ.
В связи с этим не нашло поддержки и сделанное Владимиром Путиным в прошлом году в Ашхабаде предложение о находящейся под национальной юрисдикцией 15-мильной прибрежной зоне. Туркменистан предложил в дополнение к ней сделать и 20-мильную экономическую. Казахстан, принципиально не возражая против 15-мильной прибрежной зоны, желает уточнить, что имеется в виду под понятием «зона национальной юрисдикции» и каким образом она будет функционировать без определения ее четких, а не условных границ. Эта же проблема волнует и Азербайджан, у которого до настоящего времени не определены каспийские границы с Ираном и Туркменистаном, а в дополнение к этому существуют разногласия по принадлежности ряда месторождений и свой подход к методике проведения модифицированной срединной линии.
С вопросом о границах непосредственно связана и проблема демилитаризации Каспия. Если границы «зоны национальной юрисдикции» означают наличие полноценных государственных границ, то и охраняться они должны соответствующим образом. Это означает, что в дополнение к Каспийской флотилии на Каспии неизбежно должны появиться военные структуры пограничной охраны других государств. А в этом случае все разговоры о демилитаризации Каспия - просто дипломатическая риторика.
Не все пока ясно и с самой конвенцией. Несмотря на оптимистические заявления о том, что почти все изложенные в ней положения уже согласованы, наличие принципиальных разногласий по вопросу о границах вызывает большие сомнения в достигнутом прогрессе. Если добавить к этому нерешенность проблем между Туркменистаном и Азербайджаном, довольно натянутые отношения между Туркменистаном и Россией, а также давление со стороны парламентской оппозиции на иранскую дипломатию, становится очевидным, что вопрос об определении статуса Каспийского моря пока остается открытым. Сегодняшняя ситуация с неопределенностью правового статуса Каспия устраивает всех, включая и работающие здесь иностранные компании. А следовательно, и поспешать можно медленно.