Абильмажин ГИЛИМОВ, экс-председатель правления АО "Нурбанк":
29.05.2007, СВОБОДНАЯ АЗИЯ
Алиев сказал: "Я в этой стране могу делать все, что хочу"
Абильмажин ГИЛИМОВ, бывший председатель правления АО "Нурбанк", чье дело сейчас рассматривается в суде вместе с делами сотрудников СОБР, написал на имя судьи ШАМШИЕВА заявление, в котором утверждает, что событиям, произошедшим в Нурбанке 31 января 2007 года, предшествовало их с ТИМРАЛИЕВЫМ похищение.
По словам адвоката Марата МУРЗИНА, Абильмажин хотел сделать это заявление еще на суде, но потом, так как он находился в противоречивой роли свидетеля и обвиняемого одновременно, решил передать заявление своему брату, чтобы тот обнародовал его через средства массовой информации.
Руслан БАХТИГАРЕЕВ, Алматы
От редакции: вечером в среду, 23 мая, заявление Абильмажина Гилимова было показано по телеканалу "Астана". Ниже мы приводим его с некоторыми сокращениями.
18 января 2007 года было назначено расширенное заседание правления Нурбанка. По поручению главного акционера Рахата АЛИЕВА я созвал это совещание: приехали все директора, члены правления, руководители подразделений. Целью было знакомство главного акционера c работниками банка. Рахат Алиев мне сказал, что сегодня мы вылетим чартерным рейсом в Киев, так как поступило очень выгодное предложение по приобретению местного банка и страховой компании. Он сказал, чтобы я взял с собой Жолдаса ТИМРАЛИЕВА, а он возьмет своего сына Нурали. Все остальные вопросы он переадресовал начальнику своей службы безопасности БЕКТЫБАЕВУ Айдару, сказал, чтобы я с ним созвонился. Я и раньше знал Бектыбаева, поэтому сразу же предупредил Жолдаса Тимралиева о поездке. Мы разъехались по домам, быстренько перекусили, собрали вещи, документы и на моей машине вместе с Жолдасом поехали в сторону аэропорта. В это время позвонил Айдар Бектыбаев и сказал, чтобы мы ждали на проспекте Суюнбая, напротив автоцентра Merkur. Через 510 минут подъехал Айдар, сказал, чтобы мы переложили свои веши в его машину, так как у него есть пропуск на летное поле. За рулем был Айдар, на переднем сиденье сидел Вадим КОШЛЯК, которого я ранее неоднократно видел с Рахатом Алиевым. Однако, когда мы подъезжали к аэропорту, позвонил Рахат Алиев, сказал, что вылет примерно на полтора часа откладывается и надо будет приехать обратно в город. Приехали в микрорайон "Рахат". Айдар пригласил нас в дом, мы зашли с Тимралиевым. По обстановке я понял, что это банный комплекс... Меня пригласил к себе Алиев. Он был очень взвинчен и, когда мы остались вдвоем, в агрессивной форме сразу начал говорить о том, что бизнес-центр "Кен дала" по проспекту Достык, где арендует помещение Нурбанк, должен принадлежать ему. Якобы я незаконно выдал кредит своим друзьям, это мошеннический кредит, и они должны поделиться бизнесом... Он очень был агрессивно настроен... Он сказал: "Если ты не хочешь этого сделать, я сейчас пойду и эту сделку выбью из Тимралиева, так как он общается с клиентами и больше знает". Я возразил: кредитная сумма на сегодняшний день примерно 21 миллион 800 тысяч долларов, тогда как у нас имеется законно оформленное залоговое обеспечение в виде (здания) бизнес-центра, оценочная стоимость примерно 180 миллионов долларов, то есть кредит в 45 раз перекрывается залогом. Однако эти доводы не возымели действия, он вышел. Так было несколько раз: он уходил к Жолдасу выбивать показания... у Айдара по долгу службы на поясе всегда висел пистолет, у Кошляка также был на поясе пистолет. Когда зашел Алиев, у него в руках был пистолет. На меня надели наручники, сняли обувь, ремень, из карманов вытащили все: паспорт, носовой платок, портмоне. После чего разговор продолжился в том же духе, только угрозы были уже более конкретными. Он взял мой паспорт и сказал, что пустил слух, что мы вылетаем в Киев: "Я в этой стране могу делать все, что хочу, вы зря меня списываете! Сейчас мы в ваших паспортах проставим штампы о пересечении границы и вылете в Киев, а самих вас здесь закопаем. И пусть полиция, ваши родственники ищут вас на Украине всю оставшуюся жизнь никогда не найдут!" Иногда он менял тактику: мол, ты уже более 10 лет рядом со мной работаешь, мы с тобой можем все обсудить... Будет хорошо и тебе, и твоим друзьям.
Он еще раз уходил и, вернувшись, сказал, что с Жолдасом обо всем договорились, нашли этих людей, здание будут переоформлять, так что смысла отпираться у меня нет. А у него нет интереса меня дальше допрашивать, он просто хочет восстановить истину. Я еще раз сказал, что мне скрывать нечего, условия кредита он знает, я готов это доказать, так как это все проверяемые факты.
Около 12 часов ночи он сказал, что уезжает, но вернется. Остался со мной Айдар, который пригласил меня в комнату напротив, там небольшая кухня была: мы уже с шести часов, не выходя, сидели без воды и без пищи. Я вышел, меня угостили чаем, потом завели в ту же комнату.
Где-то в два часа ночи зашел Алиев Рахат, и я потребовал: если все вопросы решили, тогда отпустите. Он сказал нет, и так продолжалось примерно до шести утра. В шесть часов он вышел и зашел Айдар, сказал: шеф пошел отдыхать наверх в том же доме. Айдар остался со мной, мы просидели примерно до 10 часов на диванах. Утром, примерно в 10 часов, спустился Алиев, сказал, что я зря отпираюсь, потому что уже вчера Тимралиев сделал звонок и вопрос решился, сейчас он отправил человека, который переоформляет здание, и, пока здание не оформят, вы будете здесь сидеть. Потом он удалился и часов в 11 снова пришел. Сказал, чтобы я написал заявление об уходе по собственному желанию. Мне дали напечатанные листы (я так понял это был договор) на подпись и приказали вернуть акции (я владел примерно 8 процентами акций Нурбанка). И я вынужден был эти два документа подписать. После мне Кошляк показал заявление, которое написал Жолдас Тимралиев, о предоставлении ему отпуска за свой счет сроком на один месяц. Кошляк сказал, чтобы я это завизировал как положено: вчерашней датой. Я отказался это подписывать, и у меня случился с ним жесткий конфликт, который чуть не перерос в драку. В это время Алиева уже не было, рядом находился Айдар Бектыбаев, он разнял нас. Где-то примерно в полчетвертого я упросил-таки Айдара Бектыбаева, чтобы он отдал мне мой сотовый телефон, который при обыске отобрали у меня вместе с документами и остальными личными вещами. Я сказал: "Дай, я сделаю один звонок домой, скажу что жив-здоров. В это время зазвонил его телефон, он отвлекся, я набрал номер сотового телефона жены и очень быстро ей сказал, что я не вылетел в Киев, что мы заперты и находимся в загородном доме в микрорайоне "Рахат", нас удерживает насильно наш акционер Рахат Алиев, угрожает смертью. Поэтому, если через час мы не прибудем, звони и сообщи всем тем, кому считаешь нужным. Я сказал Айдару, что полиция и КНБ будут нас искать и накроют этот дом, за похищение людей вы получите большие сроки. Айдар сильно испугался, он сразу же побежал за Алиевым. Минут через пять зашел Алиев в банном халате. В руке он держал большую бутылку виски. Он сразу спросил: "Ты что пугаешь?" Я ответил: "Это на самом деле похищение людей, мы сидим заложниками, плюс нас склоняют к незаконной операции, шантажируют, угрожают смертью, и это будет высказано полностью соответствующим органам". Он начал упрашивать, повторил, что 10 лет мы вместе работаем, что он погорячился, что больше такого не будет, что, как он сказал: "Мне нашептали, что ты никому не подчиняешься, делаешь что хочешь, и я поверил в это, а сейчас проверил: все кредиты нормальные, у меня претензий нету к тебе. Но имей в виду, если у нас с тобой дальше будет конфликт, то пострадают твои друзья, поэтому давай мирно решим". Я ему предложил оставить это здание себе, но хотя бы более-менее справедливую цену заплатить. Он согласился, сказал, что в виде комиссионных около 20 процентов этим людям (прежним хозяевам бизнес-центра. Ред.) оставит. Я вынужден был согласиться и потребовал, чтобы привели Тимралиева (когда выходил в туалет, видел его сидящим, прикованным наручниками к одному из тренажеров). Тимралиева привели, и Алиев налил ему, себе и мне, сказал: "Давайте выпьем! Мы отныне все вопросы решили, больше такого не будет". Тимралиев категорически отказался. Алиев поднял тост, сказал о том, что он погорячился, потому что ему наговорили на нас. Вспомнил 2001 год и сказал, что, когда президент его выгнал из страны, когда все отвернулись от него, "один Абильмажин оставался рядом...". Он вспомнил, что знает моих родителей, что продал мне квартиру своего отца... Достаточно искренне он об этом говорил. Он сказал: "Айдар вас отвезет". И еще сказал Жолдасу: "Ты мне звони, отныне мы братья", и каждого из нас обнял.
Айдар довез нас и, когда уезжал, спросил: "Ты пошутил насчет того, что сообщил органам? Ты же знаешь, я сам ни при чем, я исполняю приказания, я сам против этого!" Я его успокоил, и он уехал. Дома я узнал, что жена позвонила сестре и моим друзьям. Она позвонила Жумабаю КАРАГАЕВУ, тот, в свою очередь, нашему общему знакомому Абзалу, адвокату. Оказывается, они ждали от меня сигнала, поехали в гостиницу "Анкара" и собирались созвать пресс-конференцию... Даже и не знали, в какие органы обращаться: вдруг там тоже люди Алиева могут находиться (как потом они мне объяснили). Жолдас об этом узнал, я по телефону ему сказал, что встретимся, Жолдас организовал эту встречу. Мы встретились: АБДУЛАЕВ Дулат, владелец бизнес-центра, Карагаев Жумабай и мы. У Жолдаса случился нервный срыв практически истерика. Он кричал, что всю ночь провел в наручниках, что его отводили в подвал, что он под дулом пистолета вынужден был позвонить Абдулаеву. Абдулаеву он сказал: "Срочно выручай, я под угрозой смерти, надо согласиться на такие условия". Он начал извиняться перед Дулатом, перед нами извинялся, рассказывал, как Вадим (Кошляк) и Рахат Алиев в тире стреляли ему между ног, пугали. Жолдас боялся, что не увидит детей. Рассказывая, он плакал, мы его таким раньше не видели. Мы, как смогли, успокоили его, потом я отвез его домой. Договорились, что подробности никому говорить не будем. Однако он сказал, что, когда пришел домой, когда взял на руки дочку, не выдержал: заплакал и все рассказал жене. "Теперь надо рассказывать обо всем", сказал он мне.
Но я возразил: "Сейчас насколько нам поверят неизвестно, а то, что люди могут пострадать, и мы сами, и наши семьи могут пострадать, родственники это очень существенно". Он сказал, что напишет заявление, оставит в пяти экземплярах, в разных органах: кто-нибудь да откликнется. Он спросил: "У тебя такого не было в тир не отводили?" Я сказал нет. По словам Жолдаса, Алиев сказал: "Меня за это боялся сам Алтынбек". Я ответил Жолдасу, что это уже перебор: иначе они бы нас не отпускали. В общем, на том мы и расстались...
В понедельник, 22 января, утром позвонил Алиев, сказал, что придет в банк. Мы с председателем совета директоров Талгатом ЖУМАБАЕВЫМ втроем сели, и Алиев мне сказал, что, согласно тому разговору, мы должны будем дооформить это здание, а лучше пусть этим Тимралиев занимается, так как он лучше знает условия. "А по цене мы с тобой сейчас обсудим". Мы обсудили, и исходя из этого, с учетом процента 21 миллион 800 тысяч долларов он заплатил примерно 34 миллиона, то есть у владельцев оставалось около 1213 миллионов долларов. Я пытался возразить, что здание не 34 миллиона стоит, почти 100 миллионов можно было добавить, но он сказал, что такова наша договоренность. После этого он спросил у Талгата Жумабаева, сколько стоит 1 квадратный метр здания. Талгат сказал с ходу 45 тысяч (долларов) минимум. Алиев предложил мне уйти с поста ("Ты же все равно написал заявление".) председателя правления и вместе Тимралиевым и с ним продвигать бизнес-проекты в новом инвестиционном фонде. Потом пресс-служба банка ошибочно написала, что я перехожу в фонд, который возглавляет Зейнулла КАКИМЖАНОВ (глава государственного инвестиционного фонда. Ред.). А речь шла о частном фонде, который Алиев намеревался с нами создавать. После чего он дал мне приказ созвать директорат и правление. Мы всех собрали, и почему-то приехала съемочная группа телеканала КТК. Он сказал, что предлагает на должность председателя правления ЖУМАДИЛАЕВУ, я дал свое согласие, так как около 10 лет человек работает, опытный специалист, и он сказал: "В этом случае мы сейчас пойдем, огласим, и после этого ты дашь интервью КТК". Ну он выступил, сказал, что около 12 лет Гилимов отработал, команда сложилась в банке, и все прочее. На мое место утвердили Гульмиру ЖУМАДИЛАЕВУ, я ее поздравил и выступил с речью тоже. До этого он меня предупредил: "Ты не обижайся, но надо эту речь произнести, люди не должны думать, что это из-за какого-то конфликта". Ну я поблагодарил всех, в том числе и акционеров, после чего он дал слово Тимралиеву. Тимралиев не захотел говорить, он просто сказал: "Как решил акционер, так и будет". И вот на том мы и разошлись. Я отказался давать интервью телеканалу. Объяснил, что сейчас я не смогу это сделать, да и нет необходимости, потом уехала Жумадилаева. И мы в моем кабинете с Рахатом Алиевым оставались примерно до шести вечера. Пока оформлялась сделка по купле-продаже здания "Кен Дала" (сделка оформлялась в кабинете Тимралиева), я практически не выходил. Где-то к шести часам сделка завершилась. После чего Алиев засобирался и, уходя, мне сказал: "А ты теперь вспомни, какие еще есть кредиты, по которым твои друзья могут поделиться со мной своим бизнесом". Я сказал, что это нарушение его ранее данных слов. Он ответил: "Они в моем банке кредитуются, это мои деньги, значит, должны делиться бизнесом". Я возразил... Но это его разозлило, и он сказал: "Подумай хорошенько, ты же знаешь, что будет..."
Я повторил Жолдасу последнюю фразу (Алиева). У Жолдаса начался психоз, он сказал, что надо что-то предпринимать, потому что он повторно такого не выдержит. В принципе, у меня тоже было стрессовое состояние. Но, видимо, давление на него оказывалось слишком большое... Я его успокоил и сказал, что, в принципе, нам бояться нечего. Потом я вспомнил, что однажды в гостях познакомился с Нурланом САМАЛИХОВЫМ, знал, что он работает в системе МВД, уроженец Атырауской области, то есть земляк. Тимралиев сказал: "Ты попроси его, чтобы хотя бы у нас телохранители были, у нас же дети, семья есть. Кто его знает, особо я ему (Алиеву) не верю".
Самалихов торопился на совещание и назначил мне встречу на пересечении какихто улиц. Я вкратце сказал, что ушел с работы есть опасность для жизни. Так как (Самалихова) я не очень хорошо знал, я не стал раскрывать всего. Он сказал: "Надо нанять "Кузет". Я возразил, что это очень долго, а нам надо срочно что-то делать. Самалихов согласился: давай я выручу, потом сам приедешь, тогда оформим все это. Я согласился...
П осле этой встречи я позвонил Жолдасу и сказал, что органы уже знают, людей выделят, мы и наши семьи будем под охраной. Он успокоился.
30 января он сказал: "Гульмира Жумадилаева хочет встретиться". Я наотрез отказался ехать в банк: уволился, значит, уволился. Пожалуйста, говорю, в дневное время на нейтральной территории встретимся. Недалеко от моего дома есть бар. Жолдас договорился на 5.30, мы прождали там Гульмиру, она позвонила, сказала, что выходит сейчас, а потом говорит: у нас совещание, меня шеф вызывает... Мы где-то больше часа прождали и ушли. А на следующий день мне утром позвонил Жолдас и сказал, что Гульмира извиняется, что встреча не состоялась, что сегодня она хочет встретиться. Было 31 января. Я сказал, что не буду встречаться: ей назначали пусть приходит. Он сказал: "Я тогда сам схожу, меня приглашают в три часа в банк, там какие-то вопросы есть. Говорят, там еще руководство будет". Я сказал: "Хорошо, будь осторожен. Я буду дома".
Вечером я узнал, что был какой-то налет на банк, собровцы и прочее: Потом через Армангуль я все эти подробности более-менее узнал.
А уже 1 февраля внизу, у моего дома, ходили финансовые полицейские, но охрана их не впустила, так как у них не было никаких документов. 2 февраля финансовая полиция пришла с санкцией прокурора на обыск моей квартиры. Часа 34 длился обыск. Они сказали: покажите все ваши фотографии и фотографии с руководством МВД или КНБ. Но ничего они не нашли, позвонили кому-то по телефону, сказали: нет никаких фотографий. Изъяли какие-то рабочие черновики, на которых дети рисовали, изъяли паспорт, две платежные карточки VISA, видеокассету с записями старшего сына. Они сказали, что я должен последовать с ними в здание департамента финполиции. Меня привезли туда часов в 11 ночи, привели в кабинет к следователю ЖУМАНОВУ. Туда периодически заходили начальник отдела ИСАЕВ и замначальника следственного управления АУБАКИРОВ. Допрос вел Жуманов. Он сказал, что есть заявление банка о том, что я причинил ущерб банку, продав принадлежащую банку квартиру по цене ниже рыночной, и разницу присвоил, что я угнал свой служебный автомобиль джип. По этому поводу я давал показания, потом еще повторные. Это длилось почти до полчетвертого ночи. Я сказал: наверное, пора отпускать меня домой, но они сослались на указание Аубакирова никуда не отпускать, закрыли в кабинете, где я просидел на стуле до утра. Утром, часов в 910, это опять продолжилось, где-то часов в 11 зашел генерал КУРБАТОВ, и все вышли. Курбатов сказал мне: "Ты раскачал политическую ситуацию в стране, подставил акима города: ты же знаешь отношение к нему Рахата, он этого случая не упустит. И теперь у него (акима. Ред.) будут проблемы". Я ответил: при чем здесь аким? Ни к автомобилю, ни к квартире он не имеет отношения. Курбатов сказал: "Речь не об этом, а о бандитском налете на банк, о том, что с помощью собровцев ты это организовал, а за этим стояло руководство ДВД (Алматы) и МВД... Мы их всех арестуем". Он предложил мне сотрудничество, чтобы я рассказал, кто меня на это дело подбил. Я отказался, а он: зря, мол, ты упираешься, мы поймали Монгола, у него изъяли все эти компании, обнальные компании (около 4050). И вопрос стоит только о том, будешь с нами сотрудничать или нет. Подумай еще раз, надумаешь поговорим". Я просидел там гдето до обеда, потом пришел Курбатов, сказал: "На меня давит Рахат, но не выпускать тебя отсюда у меня нет оснований, ты только свидетель. Учитывая, что крайними можем оказаться мы, я тебя отпущу. Но ты все равно сядешь это вопрос времени. Так что хорошенько подумай, найми адвоката... А наше предложение остается в силе". Потом зашел Аубакиров и продиктовал мне текст подписки о невыезде. Я возразил: "Какая может быть подписка, я ведь только свидетель?" Он сказал: "Если хочешь уйти домой лучше пиши". Я написал... У меня изъяли с понятыми сотовый телефон. Потом Аубакиров пригласил начальника управления внутренней безопасности (департамента финполиции. Ред.) с шестью сотрудниками, которым было приказано не выпускать меня из квартиры каждые два часа проверять, там ли я. "Он не должен сбежать, потому что он нам нужен", сказал Аубакиров.
Так было до 5 февраля. Утром 5 февраля, в понедельник, за мной зашел один из сотрудников управления внутренней безопасности, сказал, что меня вызывают в финполицию. Там Аубакиров распорядился надеть на меня наручники и отвести в подвал, пол в котором был застелен матами. Там я находился с 8 утра до 11 дня, а примерно в 11.30 меня привели в кабинет Курбатова. Кроме него там сидел мужчина в гражданской одежде, который сказал: "Я первый заместитель Сарыбая Султановича (КАЛМУРЗАЕВА, председателя Агентства РК по борьбе с коррупцией и экономическими преступлениями (финполиция). Ред.), моя фамилия ИБРАИМОВ". Он бросил мне распечатку какого-то текста. Это оказалось письмо Армангуль КАПАШЕВОЙ (супруга зампреда правления Нурбанка Жолдаса Тимралиева. Ред.) на имя президента страны об исчезновении ее мужа 31 января. Ибраимов агрессивно сказал мне: "Срочно прекрати эту режиссуру и заткни рот этой истеричке! Ты что, решил в политику лезть?! Не знаешь, на кого замахнулся?! На Рахата, что ли, замахнулся?!". Он не стал слушать моих возражений и предложил сознаться в том, кто из правоохранительных органов организовал этот налет (на банк). Сказал, что если я буду говорить, то у меня есть шанс выйти отсюда, если нет то меня сделают руководителем бандитского налета, главарем этой группы и мне дадут большой срок. Как он выразился: "Ты не скоро увидишь свежий воздух". И велел: "Не отпускайте его, пока не заговорит!" Меня спустили в тот же подвал, в котором я в наручниках пролежал до 7 часов вечера.
После 7 часов в ДФП пришел нанятый моими родственниками адвокат МУРЗИН. А за несколько часов до этого где-то в 1112 дня моя жена позвонила в ДФП, и ей сказали, что меня допросили и давно отпустили домой... Родные сообщили о пропаже человека в полицию, к моей жене приходили журналисты...
Адвокат потребовал меня отпустить, сказав, что они не имеют права меня задерживать. Следователь АБЛЯЗОВ куда-то ушел и, вернувшись, сказал: "Да, мы отпускаем его под домашний арест". Адвокат возмутился, заявив, что свидетеля нельзя держать под домашним арестом, и потребовал оформить постановление. Что и было сделано: задним числом следователь оформил постановление о предоставлении мне физической защиты (охраны. Ред.) якобы по моей просьбе. Я отказался это подписывать... А на следующий день, 6 февраля, с удивлением узнал, что было напечатано (в газете) интервью Ибраимова, который сказал: мол, мы с Тимралиевым похитили 809 миллионов тенге, заведено уголовное дело и что мы занимались финансовыми махинациями. После обеда Курбатов на пресс-конференции подтвердил слова Ибраимова... Практически до начала следствия эти люди обвинили меня и Тимралиева в очень тяжелом преступлении... 67 февраля меня возили на допросы в финансовую полицию и 7 февраля предъявили обвинение о налете на банк. Об этом объявили в кабинете Аубакирова в присутствии адвоката и отвели меня в камеру там же, в финполиции. Адвокат ушел, а примерно через 20 минут меня снова привели в кабинет Аубакирова, где сидел Вадим Кошляк. Аубакиров оставил нас вдвоем, Кошляк набрал какой-то номер, отчитался, что меня привели, и передал мне трубку. Это был Алиев. Он сказал: "Если хочешь выйти из тюрьмы, то завтра жена Тимралиева и твоя жена должны публично извиниться, сказать, что они оболгали меня". Это было его первое условие. А второе больше никаких пресс-конференций. По его словам, лично ко мне у него никаких претензий нет. Просто есть "плохие" кредиты, которые я должен перекредитовать. Я, в принципе, согласился... Он сказал, что все мои друзья, родственники должны все свое имущество и деньги положить в банк в залог. Я возразил: это неосуществимо, и вообще при чем здесь мои родственники? Его это рассердило, он начал угрожать, что я не выйду из тюрьмы. Я сказал: хорошо, выпустите похищенных людей (Тимралиева и Хасенова. Ред.), и тогда ни Капашева, ни кто-то другой ничего не будут говорить. Он ответил: я, мол, ничего не знаю и никого не похищал.
Я сказал: "Для того чтобы перекредитовать, мне необходим Тимралиев, который знает всех клиентов и лучше ведет переговоры". Он ответил: "Посмотрим, ты сам начинай". Мы говорили очень долго минут двадцать, наверное. В конце он сказал, что все вопросы должны решаться через Вадима Кошляка. Тот написал на бумаге свой телефон и вышел. А меня отвезли в следственный изолятор ДКНБ, там эту бумажку с телефоном изъяли...
С тех пор по сей день я нахожусь в СИЗО ДКНБ... Где-то в середине февраля меня привели в кабинет Аубакирова, где сидел Курбатов. Курбатов спросил, готов ли я к переговорам со своим акционером Рахатом Алиевым. Я сказал, что от этого не отказывался, готов, но прежде всего надо отпустить (похищенных) людей.
На это Курбатов сказал: "Зачем ты добиваешься, чтобы его отпустили? Ты же не знаешь, как за это время с ним поработали и на твоей ли он стороне... Вот сейчас он появится и будет говорить против тебя". Я настаивал на своем, и он обещал еще раз обдумать этот вопрос. А уходя, бросил: мол, устроили тебе курорт в СИЗО ДКНБ... Буквально сразу после его ухода меня перевели в СИЗО Минюста, в так называемую Центральную тюрьму.
З а это время было опознание с участием собровцев, которые якобы меня опознали, хотя они путались и при очной ставке даже извинялись передо мной, говорили: "Нас заставили, мы вынуждены так говорить...".
После этого зампрокурора Абдиров подписал санкцию на двухмесячный арест.
Я хотел бы заявить о том, что 31 января действительно было совершено похищение (Тимралиева и Хасенова).
Законные действия полицейских, собровцев были пресечены...
Я написал письмо на имя президента Республики Казахстан, где изложил все обстоятельства, и отдал его своим родственникам. В этом письме последняя надежда на то, что мы будем услышаны. На сегодняшний день двух моих друзей похитили, и уже четвертый месяц никто не знает, что с ними случилось.
Все наши права на частную собственность, на труд, на жизнь попираются. В связи с этим я обратился к президенту страны как к гаранту Конституции и справедливости... Даже если мы в чем-то виноваты, это должны решить честное следствие и справедливый суд. Я надеюсь, что президент восстановит справедливость и виновные будут наказаны.
Газета "Время"