Географическая конфигурация и политическая композиция ШОС
Monday, July 30 2007, Analitika.org
Эсенбекова Асия
В начале ХХ1 века на смену существовавшей в 90-е годы парадигме, пришли новые проблемы глобального и геополитического характера, размывшие линии, разделяющие внутреннюю и внешнюю безопасность различных государств. Реакция на угрозы стала представлять из себя объединение дипломатических, экономических, военных и разведывательных усилий.
Так, одиннадцать лет назад в списке международных организаций появилась «Шанхайская пятерка», трансформировавшаяся в последствии в Шанхайскую Организацию Сотрудничества (ШОС). Изначально, ее мало кто воспринимал всерьез во многом потому, что проблемы стоявшие перед ней оценивались многими как дискретные, имеющие и локальное и временное значение. Однако, за время функционирования организации существенно расширилась ее повестка дня, а на место территориально-пограничных проблем и вопросов взаимной безопасности, что когда-то было главным содержанием шанхайского процесса, встали вопросы глобального и геополитического характера.
Анализ процесса эволюции ШОС свидетельствует о том, что изначально замысел ее создания имел помимо прочего, и геополитический характер. Рассмотрим подробно два измерения ШОС: географическую конфигурацию и политическую композицию. В его структуру входят две мировые державы (Китай и Россия) и четыре малые по сравнению с ними страны Центральной Азии. Это не просто шесть государств, а шесть с точки зрения их политического, экономического, военного, демографического, социального потенциала неравных государств. Это своего рода организация 2+4 или 1+1+4. Деление цифры 4 (Центральноазиатские государства) бессмысленно, поскольку ассиметрия в политической композиции лишь усилится. Но главное, на что указывает другое измерение Организации - собственно географический фактор. Центрально-азиатский вектор является одним из основных в новом политическом процессе под названием ШОС.
На сегодняшний день наблюдателями рассматривается несколько сценариев развития ШОС. Первый - формирование некоего антизападного альянса, своего рода антиНАТО. Надо заметить, что разговоры об этом усилились после 10-го заседания глав государств - членов ШОС 5 июля 2005 года в Астане, когда главным итогом международного события, имевшим геополитический резонанс, стала декларация ШОС в которой были выдвинуты требования об определении конкретных сроков окончания военного присутствия международных антитеррористических сил, дислоцированных на американских базах в Кыргызстане и Узбекистане, в связи с завершением активной фазы антитеррористической операции в Афганистане против остатков сил движения «Талибан». Данная декларация, касающаяся новой роли ШОС, как своеобразного регионального противовеса, прежде всего на пути геополитических устремлений США в Центрально-азиатском регионе, вызвала различные мнения и оценки экспертов. Большинство комментаторов расценили заявление не иначе как антиамериканский ультиматум, попытки некоторых политиков протащить через документы ШОС философию «холодной войны» и биполярного мира.
Однако развитие ситуации в дальнейшем показало разделение позиций сторон. Спустя некоторое время Бишкек фактически дезавуировал свое участие в антиамериканском, по сути, заявлении ШОС. Ташкент не только ограничился устной декларацией, как это сделал Бишкек, но и вынудил США закрыть базу в Ханабаде. Относительно Казахстана, на территории которого нет баз США, то он продемонстрировал пример политики «дистанцирования», с одной стороны, поддержав антиамериканский демарш, а с другой - не сделал никаких реальных шагов в сторону ухудшения отношений с США (или НАТО).
Конечно, антизападная установка могла бы сыграть на руку тем политическим силам на Западе, которые продолжают рассматривать РФ и КНР в качестве своих традиционных и перманентных соперников. Однако, на наш взгляд, этот сценарий не может быть привлекателен, прежде всего, как с точки зрения долгосрочных интересов ее государств-членов, не говоря о том, что Москва и Пекин объективно заинтересованы в развитии сотрудничества с Западом.
По мнению других экспертов, суть второго сценария развития ШОС сводится к созданию на основе «шестерки» иной организации, интегрированной с западными структурами на базе идей открытого регионализма, с широким составом стран-наблюдателей и прямых участников.
Общеизвестно, что всякое расширение состава структуры чревато политико-организационным усложнением. Открытый регионализм - неясная и потому неадекватная концепция, поскольку она может размывать основы, нивелировать сущность и ослаблять миссию организации. Расширение ШОС может приблизить ее к несостоявшейся модели СВМДА (Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии). Вывод: любое сообщество должно имеет нижний и верхний пределы целесообразности.
Имеется и ряд других мнений по поводу перспектив развития ШОС. К примеру, имеется следующий сценарий. Это, совместная опека Центральной Азии, патронаж над ней со стороны России и Китая. Есть ряд индикаторов политического процесса в рамках ШОС, указывающих на подобный ход развития событий. Довольно откровенно об этом высказывался российский аналитик Д.Трофимов, который полагает, что залогом устойчивости ШОС является «общая заинтересованность России и КНР в использовании многостороннего формата для активизации собственно двусторонних российско-китайких отношений». Более того, по его мнению «в российско-китайской связке» организации заложен немалый потенциал и в плане решения российских стратегических задач в Центральной Азии». Рекомендации Д.Трофимова вполне логичны с точки зрения традиционной геополитики: «Сегодня усилия России и Китая направлены в первую очередь на скорейшее преобразование ШОС в многопрофильный диалоговый механизм, позволяющий максимально эффективно реализовать некоторые общие российско-китайские внешнеполитические задачи в рамках расширяющегося центральноазиатского геополитического пространства».[1] Не указывает ли такая стратегия на модель совместного патронажа двух держав над Центральной Азией?
Понятно, что центральноазиатские участники ШОС (Казахстан, Узбекистан, Кыргызстан и Таджикистан) вовсе не заинтересованы в том, чтобы ЦА превратилась в арену противостояния великих держав, не хотят быть лишь пешками в чужой политической игре. Они рассчитывают на то, чтобы ШОС стала структурой, которая помогла бы им решить практические проблемы безопасности и вопросы экономического развития. Поэтому всячески будут стремиться к развитию другой разновидности сценария, а именно, чтобы ШОС послужил механизмом взаимного балансирования России и Китая в Центральной Азии, причем с участием в этой игре стран региона. Интересно в этой связи рассуждение Д.А. Калиевой о том, что участие Китая в ШОС «не только повышает военно-политические возможности объединения, но и позволяет центральноазиатским участникам использовать его в качестве инструмента для создания баланса между Россией и Китаем, интересы которых представлены в регионе».
Так или иначе, но «два главных колеса арбы» ШОС, по выражению узбекского президента И.Каримова, - Россия и Китай несомненно ведут свою геополитическую игру, в которой каждая из сторон пытается извлечь из многостороннего сотрудничества собственную выгоду. Так, интересы КНР в ШОС определяются рядом факторов. Очевидно, что Пекин хочет сохранить ЦА в качестве стабильного в стратегическом плане тыла. Кроме того, некоторые страны региона Китай рассматривает как весьма серьезных потенциальных поставщиков энергоресурсов и как своих партнеров в других экономических областях. Пекин исходит из того, что безопасность государств региона и СУАР взаимосвязаны и нестабильность в ЦА скажется на безопасности северо-западного Китая. Исходя из этого, Китай стремится к тому, чтобы совместно со странами ЦА и Россией создать механизмы, которые обеспечат региональную безопасность в коллективных рамках. Это, по видимому, и является основной задачей ШОС с точки зрения Пекина. И главное для Китая, чтобы ЦА не находилась под контролем какой-либо одной державы или группы держав, прежде всего тех, с которыми у Китая сложные геополитические и стратегические отношения. Но китайская стратегия в ЦА не вполне самостоятельна и детерминирована позициями таких держав, как Россия и Соединенные Штаты. Конечно, Пекин предпринимает всяческие попытки по укреплению «китайской составляющей» в ШОС, при этом пытается развеять подозрения, которые возникают у его соседей из ЦА в отношении его намерений, продвигая свой имидж как «новой супердержавы без агрессивных намерений», тем самым Китай пытается установить некоторое подобие «мягкой гегемонии».
С другой стороны в Пекине не осталось не замеченным, что в последние годы Россия предприняла шаги для возвращения в Центральную Азию и возврата своего военно-политического и экономического влияния. Для китайских стратегов не является секретом, что Россия рассчитывает путем создания новой экономической организации углубить хозяйственную интеграцию внутри СНГ и параллельно с этим наращивать политическое влияние. По-видимому, в настоящее время Китай работает над поиском адекватного ответа вызову со стороны России с тем, чтобы удерживать в рамках своих интересов ее возвращение в регион. Очевидно также, что Китай сделает все, чтобы не допустить эрозии ШОС как главного геополитического инструмента своего влияния в Центральной Азии и балансира китайско-российских отношений.
Другой важнейший участник - Россия, для которой Китай в последнее время приобрел критически важное геополитическое значение. Несмотря на то, что среди российских военных экспертов нет единства в отношении степени и глубины военно-стратегического сотрудничества, все же масштабы сотрудничества в 20005-2006 гг. достигли беспрецедентного значения. Две державы провели ряд совместных крупномасштабных военно-тактических и военно-стратегических учений, приняли Совместную декларацию о международном порядке в ХХ1 веке и рамках ШОС предприняли совместный демарш против присутствия США в ЦА, а также выдвинули грандиозный проект трансазиатского газопровода.
Вместе с тем, Москва, по всей видимости, все же испытывает некоторое беспокойство относительно постепенного усиления влияния КНР в ЦА и растущей зависимости региона от Китая. Всяческие попытки Пекина превратить ШОС из политической организации в экономический союз, под эгидой Китая не встречают понимания в России. Например, в конце октября 2005 года в Москве во время очередного заседания Совета глав правительств ШОС, Пекин предпринял попытку поменять парадигму развития ШОС в сторону усиления экономического сотрудничества. Премьер Госсовета КНР Вэнь Дзябао заявил о готовности его страны выделить другим странам ШОС долгосрочный кредит в размере 900 млн. долларов для реализации совместных экономических проектов развития. По замыслу китайцев, освоение кредита должно было способствовать углублению сотрудничества в рамках ШОС и реализации долгосрочной цели ШОС - созданию региональной свободной торгово-экономической зоны. Однако предложение не вызвало немедленного энтузиазма.
В целом, совпадающие или близкие позиции Росси и Китая практически во всем острым вопросам международной обстановки и параллелизм стремлений позволяет двум державам координировать свои действия на международной арене, не беря на себя жестких союзнических обязательств, не втягиваясь в системный антагонизм и конфронтацию с другими глобальными центрами силы, выступать с согласованным мнением, с которым в принципе не может не считаться ни один из акторов международных отношений.
Понятно, что Россия не может не испытывать сложных чувств по поводу наращивания Китаем своего политического и экономического присутствия в ЦА. И именно поэтому предпринимает серьезные усилия по восстановлению своего влияния в Центральной Азии (так Россия добилась слияния ОЦАС и ЕврАзЭС, фактически поставив под контроль интеграционные процессы в регионе). Бесспорно, конкуренция пророссийских и китайских интересов существует, но экономика уже давно доказала тезис, что без конкуренции невозможно развитие. ШОС становится переговорной площадкой, где государства смогут находить взаимовыгодные решения. ШОС сегодня имеет все шансы стать одной из немногочисленных международных организаций нового типа, задающих параметры сотрудничества в изменившихся международных отношениях. В анализе их деятельности совершенно неприемлемы старые шаблоны блокового мышления. Ведь подобно любым другим аналогичным организациям ей имманентно присуще стремление к расширению сфер влияния. Можно предположить, что по мере внутреннего развития и все большей кристаллизации собственной политической и идеологической идентичности это стремление будет трансформироваться в четкий политический курс.
При успешном развитии ШОС могла бы вывести страны-участницы на такой уровень сотрудничества, который выражается термином «стратегическое партнерство», особый тип взаимоотношений, основывающийся на долгосрочности, постоянстве общих стратегических интересов, развитии сотрудничества практически во всех основных сферах, на единстве или близости интересов безопасности сторон, а также близости их позиций по ключевым вопросам международных отношений. По крайней мере, опыт участия в этой организации может и должен вывести на такой тип отношений собственно страны Центральной Азии. Так сказать, «школа» ШОС может преподать этим государствам уроки политической мудрости и закалки.
[1] Трофимов Д. Шанхайский процесс - от «пятерки» к «Организации сотрудничества» итоги 1990-х, проблемы и перспективы развития //Центральная Азия и Кавказ, 2002, ?2. С. 103-104.
Источник: ИСАП