16 сентября 2007
На линии Дюранда-2 (продолжение)
16 сентября 2007
На линии Дюранда-2
14 сентября 2007г. ? 35 (763), Деловая Неделя, Казахстан
Искандер АМАНЖОЛ, Афганистан
(продолжение)
Километр за километром урчащий зверь, спрятавшийся под капотом нашей машины, алчно пожирает асфальтовое полотно дороги, сокращая расстояние, отделяющее нас от Торхама. Это пропускной пункт на афгано-пакистанской границе, находящийся вблизи легендарного Хайберского перевала, ведущего в Пешаварскую долину. Представители династий Газневидов и Гуридов, под предлогом распространения ислама, часто совершали на Индию грабительские набеги (кстати, пакистанская ракета, способная нести ядерный заряд, в честь последних называется «Гури»). И если абстрагироваться от того, что ты едешь по ровному шоссе в салоне, путь не лимузина, а простенькой Тойоты, то кажется, что все осталось без изменений. Как и прежде журчит вода в арыках, в которых люд, готовясь к намазу, совершает омовение. Покосившаяся веранда ветхой мечети, на которую восходят правоверные. Покрытые жирной сажей от дыма многочисленных мангалов и жаровен чайханы. Караван флегматичных верблюдов на дороге. Кажется, время остановилось. Приближаемся к черным склонам Сулеймановых гор, описанных английским поэтом и писателем, певцом британского колониализма Редъярдом Киплингом. Значительную часть жизни он провел в Британской Индии. Ему, кроме выражения о «бремени белого человека», принадлежит и другая фраза, ставшая крылатой: «Запад есть Запад, Восток есть Восток и вместе им не сойтись никогда». По ее логике, мы в самом центре Востока.
Жизнь под прицелом
То, что сейчас происходит в странах Среднего Востока, не следует расценивать как попытку осуществить невозможное, как мне представляется, налицо стремление Запада подмять Восток под себя. И для этого нужно «разрушить целый мир», а затем подстроить его под себя. Война и устранение ее последствий - это взаимосвязанный и выгодный бизнес. Благо и повод есть, обвинение в терроризме и «неприятие либеральных ценностей Запада». И снова Киплинг. В его романе «Ким» полковник Крейтон дает задание главному герою: «Я дам тебе сто рупий за сообщение о том, что находится по ту сторону гор, - за рисунок какой-нибудь речки и кое-какие сведения о том, что говорят люди в деревнях». С описываемых Киплингом времен много воды утекло. Прошло почти сто семьдесят лет. Подумал, пожалуй, в одном из своих предсказаний он был прав: «Когда все умрут, только тогда кончится Большая Игра».
И время не остановилось, и для того чтобы убедиться в этом, достаточно зайти в придорожный дукан и попросить чего-нибудь прохладительного, к примеру, фанты, пепси или кока-колы. Есть в этом какая-то параллельность времен, но не более. Не дает усомниться в этом двойка вертолетов, со свистом рассекающая лопастями воздух над дорогой. Они летят так низко, что в открытом проеме двери - купе одного из них можно различить человека, щекой приложившегося к пулеметному прикладу, ствол которого нацелен вниз. Для местных жителей жизнь под прицелом уже давно стала нормой, я же, завидев их, все еще ежусь с непривычки. Автор книги «Афганский кризис и безопасность Центральной Азии» Александр Князев пишет по этому поводу: «Нынешняя конфигурация сил в центрально-азиатском регионе, и, прежде всего, расширение американского присутствия, создают новые угрозы безопасности, а значит, свидетельствуют о новом витке «Большой Игры» уже образца XXI века». Это справедливо и для стран Среднего Востока, а Сулеймановы горы и тогда и сейчас находятся в эпицентре Большой Игры. И мы являемся свидетелями этой своеобразной конкисты.
Подумал, что, как и полковник Крейтон, я готов расстаться с суммой в сто рупий, но если его интересовало, что же происходит за северными склонами Сулеймановых гор, то я бы их дал тому, кто поведал бы мне о том, что происходит за их южными склонами. Тем более что сейчас сто пакистанских рупий - это сущие копейки. Что там за афганской околицей? Район, прилегающий к линии Дюранда, англичане именовали «самым большим резервуаром повстанцев в мире». Следует отдать им должное, называя так пуштунов, они ни на йоту не прегрешили против истины. Это еще та Вандея.
Только что завершила свою работу Джирга племен пуштунов. Осенью 1941 года вожди по обе стороны линии Дюранда в очередной раз согласились оказать помощь афганскому правительству, если независимости Афганистана будет угрожать ненавистная им Британия. Убоявшись солидарности пуштунов, англичане препятствовали участию в Джирге представителей из «независимой» полосы Британской Индии. И такая позиция находила понимание в Кабуле, но не настолько, чтобы не допустить участия вождей из зоны независимых племен, поскольку это привело бы к срыву проведения Джирги. История свидетельствует о том, что правители в Кабуле, в зависимости от выдвигаемых целей, часто использовали племена пуштунов в своей политической игре. Бывало и так, что выступали против них, уже как союзники англичан. Так, в 1941 году англичане опасались прогермански настроенных членов афганского правительства, главным выразителем которых был энергичный командующий Центральным военным округом Мухаммад Дауд-хан. Тот самый, который свергнет своего двоюродного брата с престола. Свой первый военный переворот против Захир-шаха он замыслил еще в августе 1942 года. Тогда «британские» пуштуны-горцы атаковали Пешавар и на несколько дней блокировали Хайберский проход. Но в Кабуле предпочли занять выжидательную позицию, при этом обеспечивали германское посольство сведениями о ситуации в Британской Индии. Их позиция изменилась после того как немцам в битве за Кавказ не удалось взять Баку.
Линия разлома
Неудачи прошлого можно объяснить не только переломом в ходе Отечественной войны, но и отсутствием единого организационного центра, поскольку территории, населенные пуштунами, представляли собой непрочный союз племен и кланов, часто находившихся во враждебных отношениях друг с другом. Несмотря на ожесточенное сопротивление, территория племен была разделена на политические агентства Южный и Северный Вазиристан, Малаканд, Хайбер, Куррам и три княжества Дир, Читрал и Сват, в которых власть осуществлялась местными ханами и маликами, под контролем чиновников Политического департамента, непосредственно подчинявшегося вице-королю Британской Индии. Наиболее сильными в военном отношении племенами являлись юсуфзаи, моманды, шинвари, баннучи, марваты, вазиры, масуды и биттани. Примечательно, что в ходе реформы к Северо-Западной пограничной провинции, в состав которой входит зона независимых племен, были присоединены административные округа Хазара и Дераисмаилхан, населенные пенджабцами. А те, что населены племенами какаров и сулейман-хель, переданы в состав провинции Белуджистан.
Уроженцем провинции Нангархара был известный лидер пуштунов и политический деятель Британской Индии Абдул Гаффар-хан. Начав с продвижения национальной реформы и борьбы за независимость Индии, с ее достижением он пришел к идее создания независимого Пуштунистана - Пахтун-хва. Его авторитет был столь высок, что его называли «пограничным Ганди». Но лидеру «Мусульманской лиги» Мохаммеду Али Джинне удалось не допустить включения вопроса о «Свободном Пуштунистане» в бюллетень проводимого летом 1947 года референдума. Гаффар-хан призвал своих сторонников, а ими являлось почти все население зоны племен, бойкотировать его. Из 572 тысяч действительных голосов электората проголосовало чуть более 291 тысячи. Чуть более 50% высказалось за вхождение СЗПП в состав Пакистана. Пакистанский исследователь Абул Калам Азад признает, что «есть основания полагать, что если бы плебисцит включал этот пункт о «Свободном Пуштунистане», то значительная часть населения Пограничной провинции проголосовала бы за него». Референдум проводился только в административных округах, следовательно, своего согласия на присоединение к Пакистану полоса племен не давала. Многоопытный Джинна переиграл своего соперника тактически, приказав вывести войска из зоны племен, он перенаправил активность пуштунов в другое русло. В ответ на репрессии мусульман, пуштунские племенные формирования вторглись в Кашмир, отошедший, несмотря на мусульманское большинство населения княжества, к Индии. Несмотря на то, что Гаффар-хан присягнул на верность новому государству, в 1948 году он был обвинен в связях с самым последовательным и непримиримым врагом англичан в Афганистане Факиром из Ипи и был арестован. Для пуштунов это личность легендарная. Возглавивший восстание вазиров ходжа Мирза Али-хан Торихель, более известный под именем Факира из Ипи, поднял его еще в 1936 году. В 1941-1942, поддержанный Абвером, он был на волосок от открытия второго фронта против Британии на севере Индии. То затухая, то разгораясь, восстание продолжалось и после провозглашения независимости Пакистана. Факир углядел в его создании угрозу пуштунам. И лишь с его смертью в 1960 году оно окончательно угасло. В те года совокупный повстанческий потенциал племен пуштунов оценивался в полмиллиона человек. По этой причине англичане были вынуждены держать здесь 600-тысячную армию. Сюда направлялись воинские части даже из Канады. С тех времен численность пуштунов, по меньшей мере, удвоилась. Отошедший от активной политической деятельности Гаффар-хан умер в Пешаваре и был похоронен в родном Джелалабаде.
Возможности воздействия
А вот и Торхам. Множество авторемонтных мастерских. Десятки машин, едущих в обоих направлениях, образовали затор. Хотя здесь и многолюдно, но, думаю, что до того столпотворения, что еще недавно наблюдалось на ирано-афганской границе, тут далеко. Для Тегерана Афганистан - это передний край обороны, поэтому его наибольшие опасения вызывает нахождение в приграничной с Ираном провинции Герат американской авиабазы в Шинданде. В качестве ответной меры была избрана депортация афганцев из Ирана. Не дав беженцам возможности собрать вещи, их доставили на границу. В качестве причины столь жестких условий депортации иранцы назвали проамериканскую политику Кабула. Ежемесячно депортировалось 30-40 тысяч человек. В большинстве своем беженцы осели в западных провинциях Афганистана Герат, Бадгиз, Фарах. Надо полагать, что с беженцами Тегеран внедрил и свою агентуру. Кабул не был готов к такому повороту событий, потому страна в очередной раз оказалась на грани гуманитарной катастрофы. Сразу же афганский парламент вынес вотум недоверия министру иностранных дел д-ру Рангину Спанта. Еще немного и разразился бы правительственный кризис. В ноябре-декабре прошлого года мне привелось наблюдать как сотни, если не тысячи афганских беженцев осаждали консульский отдел иранского посольства. В городах Афганистана, где Иран имеет Генеральные консульства, творилось вообще что-то невообразимое. Таким образом, Тегеран продемонстрировал Кабулу свои возможности по дестабилизации обстановки в Афганистане.
Узнав о том, что мы журналисты, афганские пограничники беспрепятственно пропускают нас в зону чек-пойнта. Примечательно, что в документах пуштуны, проживающие в полосе племен, именуются афганцами. Лавируя между людьми, мужчина катит тачку, в которой восседают трое детей. Вызывает усмешку покосившаяся вывеска над дуканом «Afghanistan free shop». На платформе гигантского грузовика песчаного цвета мощный бульдозер с надписью ISAF на дверце. Его везут на ремонт, надо полагать, что Пакистан используется американцами как тыловая база. В СМИ сообщалось о нападениях пакистанских талибов на конвои, перевозящие горючее для нужд миротворческого контингента. Устрашенные угрозами в адрес своих семей, пакистанские водители отказались участвовать в доставке военных грузов. При подавлении восстания Факира из Ипи британцы испытывали аналогичные трудности. Отряды пуштунов перерезали их тыловые коммуникации, сводя на нет наступательные операции англичан. Они были вынуждены применять авиацию, но ее действия не были столь эффективны как сейчас. В прошлом году сообщалось о крушении в Афганистане четырех вертолетов. Нет особой ясности, сбиты ли они стингерами или упали сами. Разговоры о том, что они есть в Афганистане, ходят уже давно. Припоминается, что Вашингтон обвинял Тегеран в поставках оружия. На склоне горы афганские оборонительные укрепления, на противоположном холме - пакистанские. Следом за грузовиком едет колонна большегрузных автомобилей, под завязку загруженных луком. И только порадовался тому, что Афганистан хоть что-то начал экспортировать помимо наркотиков, как Рахматулло сказал, что пакистанские предприниматели задешево скупают летом лук в Афганистане, закладывают его на хранение в свои овощехранилища, а в зимний период завозят его обратно и реализуют уже значительно дороже. По встречной полосе двигаются дальномеры с мешками, на которых промаркировано «Pakistan army», но это не боеприпасы, а цемент. У министерства обороны Пакистана есть свои предприятия, которые выпускают гражданскую продукцию. Их деятельность не облагается налогами, а вся прибыль направляется на улучшение пенсионного обеспечения отставных военных.
Большая часть импортных товаров поступает в Афганистан транзитом через Пакистан. Для защиты своего производителя в стране введены высокие таможенные пошлины. Но как бы власти ни боролись с коррупцией и экономическими преступлениями, значительная часть транзитных товаров оседает внутри страны. Время от времени, под предлогом наведения порядка, пакистанские власти перекрывают товаропоток, что вызывает острое недовольство в Афганистане. Вполне вероятно, что это делается с целью того, чтобы афганцы, не полагаясь на регулярность других поставок, отдавали предпочтение пакистанской продукции. А ее доля, по оценкам здешних экспертов, составляет чуть ли не 90%. В Афганистан завозится все, начиная с муки и молочной продукции, кончая спичками.
Тактика жалящих оводов
Подходим к воротам, окрашенным в зеленый цвет. На створках полумесяц. За ними начинается территория Пакистана. Примечательно, что если чек-пойнт охраняется вооруженными афганцами, то на сопредельной стороне облаченные в черные шальвар-камизы пакистанские пограничники демонстративно ходят без оружия. Судя по кокардам на кепках, они из корпуса хайберских стрелков. Узнав, что мы журналисты, они дружелюбно улыбаются. Даже согласились сфотографироваться на память. Рассказали им о своих несостоявшихся планах побывать в СЗПП и Белуджистане - в ответ они сочувственно вздыхают. Орхан демонстрирует им паспорт с пакистанской визой, но, увидев отметку о том, что она не дает права на въезд в Пакистан через Пешавар и Кветту, они советуют вернуться в Кабул и лететь в Карачи или Исламабад самолетом. Как пел Высоцкий, там хорошо, но нам туда не надо.
Укрывшись в теньке, даем Рахматулло задание отыскать во встречном потоке людей из Зоны независимых племен, с чем он благополучно справился. Сперва подошел один, затем другой, а через пять минут нас облепили со всех сторон. Задаем первый вопрос, что происходит в Зоне племен? Наш первый собеседник выглядел диковато, давно нечесаные волосы и нечищенные зубы, в целом он был немногословен. Такими я себе и представлял кабаель, он пуштун из племени шинвари. Сказал, что он неграмотен и в политике не разбирается, поэтому во всем полагается на своего вождя, скажет браться за оружие, возьмет, не поступит команды - не возьмется. Все просто. Второй, его звали Сейфулла, был прямой противоположностью своего предшественника. Этот из племени афридиев. Сказал, что является уроженцем Хайберского агентства (района). Ситуация, обрисованная им, действительно тяжелая. Идут постоянные нападения на дислоцированные в зоне воинские части и погранпосты. На днях боевиками был атакован пост Гошта. Нападающие очень мобильны, нанесут точечный удар и, погрузившись в свои «тачанки» - японские пикапы марки «Datsyn», мгновенно исчезают. Чувствуется, что в отличие от нашего первого собеседника, этот грамотен. И продолжает: «Складывается впечатление, что они вездесущи, утром нанесут удар под Мираншахом, а вечером в Банну, или еще где». Сейфулла говорит, что талибов поддерживают 60-70% населения, что они-то и обеспечивают боевиков оружием и боеприпасами, что американцы наносили авиаудары по Зоне независимых племен, но с началом работы Джирги бомбежки приостановили. Есть и лагеря подготовки боевиков. В таких труднодоступных местах, как Анарга, они готовятся к боям, отдыхают, планируют и координируют свои акции.
Наш собеседник говорит, что перейти границу нелегально не составляет большого труда. Таких укромных мест много, в особенности в провинции Кунар. При необходимости он может нам в этом помочь. По этим тропам в Афганистан перебрасывается оружие и боеприпасы. При этом Сейфулла отметил, что талибы вооружены лучше, чем афганская правительственная армия. В этих местах много оружейных мастерских, в которых не только ремонтируют, но и изготовляют автоматы Калашникова. В начале 40-х годов, по данным советской разведки, их было более 3 тысяч. Рассказывает, что, несмотря на решение об упрощенном пересечении границы, принятом на Джирге, пакистанские власти ужесточили пограничный режим. Идут бесконечные проверки и зачистки. Но как только акция заканчивается, прежний порядок быстро восстанавливается: дал взятку - проходи куда хочешь. Называет и лидера талибов в СЗПП, им является маулави (ученая степень в исламском богословии) Изатулло. Кажется, что здесь все обо всем знают. Нет, простодушие пуштунов не знает границ. Отвечает на вопрос, почему пуштуны Северного Вазиристана не поладили со сторонниками лидера ИДУ Тахира Юлдаша? После разгрома «Талибана» жители СЗПП встретили их тепло. Муллы обратились к местному населению с просьбой отнестись к узбекам как к единоверцам - мухаджирам. Паства прислушалась к ним, предоставила кров, пищу, выдали за них своих дочерей, но ислам в Ферганской долине и в Северном Вазиристане - это две большие разницы. Узбеки, конечно, мусульмане, но 70-летнее правление воинствующего атеизма не прошло бесследно, и поверхностное знание Корана и умение совершать намаз еще не дает им права причислять себя к истово верующим. В свою очередь для пуштунов ислам - это норма поведения, образ жизни. Вышедшие замуж за узбеков девушки, по словам наших собеседников, подверглись групповому насилию. Такого оскорбления пуштуны никому не спускают. Благодарим Сейфуллу за беседу. Отирая пот, градом катящийся по лицу, Рахматулло на вопрос, не устал ли он, отвечает: «Чуть-чуть... нормально». Сказанная им фраза вызывает у нас смех. По дороге обратно обсуждаем утреннюю встречу с шефом полиции Саид Абдул Гафаром, которому рассказали о своих планах посетить Кунар и Нуристан. Говоря о сложной обстановке в этих провинциях, он предложил нам ехать туда в сопровождении полицейских. Наша машина поравнялась с кочевьем кучи. Выйдя из машины, плетемся к их шатрам, в тени которых лежит сомлевший от жары скот. Увидев за приподнятым пологом женщин, остановились. Лениво забрехала собака, через минуту к нам вышел молодой парень. Угостившись принесенной им водой, пустились в разговоры. Говорит о том, что со своим скотом они кочуют до самого Мазари-Шарифа. Скота много. Признается, что подолгу на одном месте они не живут, по этой причине школу он не посещал. Численность кучи-пушту - кочевых пушунов - составляет 2-3 миллиона и практически все они неграмотны.
Настроения людей
Ну а по возвращении в Джелалабад отправились в парк на празднование Дня независимости. В Афганистане объявлено о трехдневном праздничном гулянии. На ярко освещенной трибуне для почетных гостей замечаю Гуль Агу Шерзая. Со времени нашей последней встречи он ничуть не изменился. Несмотря на царящую вокруг какофонию, издаваемую рубабами и барабанами, он углубился в чтение поданных ему на подпись бумаг. Наш переводчик Рахматулло говорил о том, что Шерзай неграмотен, но это неправда, может быть, он просто малообразован. А это две большие разницы. Референт забирает папку и Шерзай блаженно откидывается на спинку кресла. Он большой ценитель народной музыки. Услышав, как певец исполнил очередную руладу, Шерзай встает с места и под аплодисменты зрителей вознаграждает его стодолларовой купюрой. Пример патрона оказался заразительным. В ответ музыканты заиграли с удвоенной энергией. Его секретарь Масуд Азизи, увидев меня, делает приглашающий жест. Вспомнил солдатскую заповедь: держись подальше от начальства - поближе к кухне. Припомнилось, что заговорщики убили египетского президента Анвара Садата тоже на празднестве.
Как-то мне привелось быть в Худжанте, в гостях у первого президента Таджикистана Рахмона Набиева. Утром, войдя в ванную комнату, где включатель находился внутри помещения, я пребольно стукнулся о металлический ящик. Включив свет, поднял крышку, и увидел гранаты разных систем и снаряженные магазины с патронами, от чего мне стало как-то не по себе. Спустя полчаса, найдя благовидный предлог, я уехал в гостиницу. Нет, ни за какие коврижки. Отрицательно качаю Масуду головой. И, спустившись вниз, присоединяюсь к Орхану.
Танцоры, разминаясь, мелко перебирая ногами, кружатся, как заведенные. Молодые парни, сидящие кружком на траве, потеснились и предлагают занять место рядом с ними. С места в карьер, они стали закидывать нас вопросами. Первый - уже набивший оскомину: «Мусульмане ли вы?». Наш ответ вызвал бурю восторга, в особенности, когда Орхан сказал, что он не только совершал хадж в Мекку, но и является членом Исламского комитета России. Складывается впечатление, что действо, творимое на сцене, тут же отошло для них на второй план. В свою очередь, задаю вопрос: «Одобряете ли вы деятельность Шерзая на посту губернатора?». Раздаются возгласы одобрения. Он из тех, кто выполняет свои обещания. Их радует, что он занимается благоустройством города. Построил стадион, парк. Реставрирует дворец эмира Амануллы. Поскольку он богат, то занимается меценатством. Кстати сказать, это в традициях афганцев.
Обращаю внимание, что на празднестве нет ни одного человека, исключая тех, кто сидит на трибуне, кто был бы старше 35 лет. Я достаточно хорошо знаю афганцев, поэтому понимаю, что их отсутствие на празднике вовсе не означает, что люди постарше до такой степени ортодоксальны, что не любят музыку и танцы. Дело в другом. Задаю следующий вопрос: «Насколько правомерно праздновать День независимости, когда американцы присутствуют в Афганистане?». Наши собеседники враз помрачнели. В свою очередь, присутствие молодежи на праздничном концерте еще не свидетельство того, что они одобряют политику Карзая. Во всяком случае, часть из них, возможно даже значительная, в достаточной степени консервативна. Рассказываю об одной из своих встреч в Кабуле, когда мой собеседник, афганец менее полгода назад вернувшийся на родину из России, говорил о том, что надо истреблять тех, кто противится преобразованиям, осуществляемых Карзаем. Они разразились криками возмущения. Кто-то из читателей может счесть наши вопросы провокационными, но они позволяют нам выявить, насколько политика Карзая поддерживается социумом. Нам трудно оценить в процентном соотношении, скажу одно, ее не одобряет преобладающая часть населения страны.
Подполье талибов
Орхан увлекся беседой с чернобородым мужчиной лет 32-33. И вдруг он стал читать нараспев суру из Корана. Интересно, зачем это ему понадобилось? Окончив, Орхан обернулся и задал мне вопрос: «Ты знаешь, кто такие кори?». Ответил: «Так называют тех, кто наизусть знает Коран». Рахматулло перевел и афганец улыбнулся. Теперь все стало ясным. Если у него и были какие-то сомнения по поводу нашей принадлежности к исламу, то теперь они рассеялись. Тихим голосом он что-то произнес на пушту, и молодежь оставила нас одних. Говорит о том, что для большинства здесь сидящих сегодняшний день не праздник. Что в создавшихся условиях народ стремительно нищает. Вспомнилось, что одной из причин роста антибританских настроений в зоне независимых племен явилось обнищание ткачей - джулахов: кустари были не в состоянии конкурировать с продукцией английской промышленности.
Наш собеседник назвал имена лидеров талибов в провинции Нангархар - это Бабрак Шинвари и д-р Исмат. В Афганистане очень уважительно относятся к людям с высшим образованием. Упоминая их, они всегда подчеркивают, доктор или инженер такой-то. Отсюда можно сделать вывод о том, что не все образованные являются сторонниками Карзая. В Кабуле мои собеседники говорили, что к талибам присоединяются не только те, кто разделяет их идеи, но и люди, видящие неготовность общества к переменам, а с нею и пагубность курса афганского президента. Рассказал и о себе. Он владеет лавкой на базаре, часть прибыли он оставляет на семейные нужды, а все остальное отдает на «правое дело». Говорит, что поступающих, подобно ему, в Джелалабаде много. Прощаясь, сказал, где его можно найти.
А следующим днем отправились на встречу с ним. Похоже, что мы заблудились в хитросплетениях переулков. Афганцы любопытный народ, признав в ком-либо иностранцев, они готовы часами ходить за ними по пятам. Поэтому подошли к лавке нашего собеседника уже в сопровождении внушительной ватаги. Его самого в ней не оказалось, как нам сказали, он отправился в мечеть совершать намаз. Оглядев нашу свиту, шепчу Орхану на ухо, они не дадут нам возможности поговорить в спокойной обстановке. И, только сев в такси, нам удалось оторваться от назойливого окружения.
Через два часа, наученные горьким опытом, сказав, что будем ожидать их в кафе, отправили на базар одного Рахматулло. Благо в кафе было немноголюдно. Ожидая нашего талиба, расправились с внушительными порциями мороженого. Вкусно. Одно непонятно, для чего афганцы кладут в него рисовую лапшу? Встреча была недолгой. Было заметно, что собеседник насторожен. Я понимал, что дело вовсе не в том, что в такие заведения он не ходит. Просто его обуревали сомнения, стоит ли нам доверять. Но тем не менее сказал, что у него есть связь с пакистанскими талибами. «И если вы хотите, я могу вызвать кого-нибудь из командиров для встречи с вами». И только после того, как я произнес, «Если это будет опасно, то нам лучше отказаться от этой встречи», тревога на его лице сменилась доверчивой улыбкой.
Тришкин кафтан
Как ни странно, собеседник разделяет наше мнение по поводу продажности верхушки талибов. «Да, но они - это еще не весь «Талибан», - говорит он. - Всех американцы купить не смогут. В случае, если вожди пойдут на соглашение с ними, то большая часть талибов не последует их примеру». Обнимаемся на прощание с кори. Договорились, что если мы надумаем побеседовать с пакистанскими талибами, то он нам в этом поможет. Уже лежа в постели, делимся своими впечатлениями от встреч с ним. Наши предположения о том, что в городах есть талибское подполье, подтвердились. Как и то, что у него есть устойчивая связь с единомышленниками по ту сторону границы. Есть единый координирующий центр. Что за четыре дня своего пребывания в Джелалабаде мы сделали максимум возможного. Пришли к единому мнению о том, что нам не следует ехать в Кунар и Нуристан. Во-первых, поскольку мы должны будем ехать с полицейским конвоем, то высока вероятность того, что на нас могут напасть талибы. Во-вторых, даже если нам и удастся проскочить, увидев полицию, люди разговаривать с нами не станут. А ехать и рисковать просто ради любования горными пейзажами не имеет смысла. Как и не следует вызывать командира талибов из Пакистана. Интерес к встрече с ним очень велик, но репортаж живет один день и не стоит ради него рисковать чужой жизнью. В немалой степени к принятию такого решения способствовали наши сомнения в отношении Рахматулло. Они так и не развеялись. Мы с ним итак далеко зашли. Наступает долгожданная прохлада. В раскрытое окно струится аромат олеандров. Постепенно разговор стихает.
Понятно, что под давлением американцев, лоббирующих строительство Трансафганского газопровода, Карзай может пойти на компромисс с талибами и предоставить им места в правительственных и административных структурах. Складывается впечатление, что дело к этому и идет. И если это случится, то вызовет острое недовольство лидеров афганских нацменьшинств. В Кабуле уже ходят разговоры о том, что вице-президент Зия Масуд призвал панджшерских таджиков запасаться оружием и боеприпасами. К нему непременно примкнет Дустум, поддержит их и часть хазарейцев. А это означает, что начнется второй раунд противостояния «Талибан» - «Северный Альянс», с одним только отличием. Говоря о том, что не все талибы последуют за вождями, наш подпольщик прав. Произойдет раскол. И отколовшаяся часть талибов пойдет на союз с лидерами таджиков и узбеков, но не из-за большой любви к ним, а руководствуясь исключительно политической целесообразностью. На Востоке говорят, враг моего врага - мой друг. Иран такое развитие событий будет только приветствовать. В свою очередь, строительство газопровода не в интересах России. Куда ни кинь, всюду клин. Я не силен в шахматах, но, как говорят гроссмейстеры, выигрышного продолжения не будет.
Возвращение в Кабул
А утром нас будит стук в дверь. Это пришел Рахматулло. Он уже собрался в дорогу. Сообщаем ему об изменении наших планов. Звоним Махбубу и благодарим его за помощь. Спустя два часа за нами приезжает машина. Из нее выходит наш кабульский знакомый уроженец Джелалабада Мирвайс, благодаря которому нам удалось попасть на Джиргу. Жаль, что во время нашего пребывания здесь его не было с нами. Он приехал только сегодня утром. Перед своим отъездом на учебу в Москву, а он студент подготовительного отделения Университета дружбы народов, ездил навещать родню, живущую в Пешаваре. Он подтверждает то, что нам говорили кабаель в Торхаме.
Высунув руку, ловлю открытой ладонью упругий воздух. Уже на въезде в Кабул останавливаемся на полицейском блокпосту. Пожилой лейтенант недоуменно рассматривает наши паспорта и вопрошает: «А это ваша машина?». Нет, мы ее арендовали. «И охраны у вас нет?», - продолжает он. И охраны у нас нет, вторим ему. Удивленно качая головой, произносит: «А-а-а, понял... Вы друзья!».
Заезжаем в Сюприм, это специализированный магазин для иностранцев. Мирвайса в него не пропускают. Сконфуженный создавшимся положением, он каким-то деревянным голосом говорит, что ему ничего не надо. Уже сделав покупки, заглаживая наш промах, протягиваем ему бутылку виски (не смотря ни на что, афганцы любят выпить). Ему завтра идти на свадьбу. Афганцы болезненно реагируют на такие запреты. И их понять можно, в своей собственной стране они оказываются людьми второго сорта. За последние год - два в Кабуле отрылось множество ресторанов: немецкий, иранский, китайский, ливанский, всех не перечесть, на входе в которые красуются небольшие таблички «Only for foreigner». Здесь как бы две жизни, одна - для иностранцев, другая - для афганцев. Говорят, что в Кабуле есть даже публичный дом.
Въезжаем в ворота уже ставшего чуть ли не родным домом отеля Дарбар. Интересно, что мои друзья скажут по поводу очередной поездки. Они принимают деятельное участие в ее подготовке. Они прорабатывают два маршрута, один в самый осинник - в Кандагар, другой - в Нимруз. Какому из них отдать предпочтение? Побывать у белуджей - это, конечно, интересно. О них у нас мало чего известно. Нет, если мне представится возможность выбора, я предпочту Кандагар. Там у меня живет друг Наджибулла Асакзай, а значит, переводчик не нужен. Да и в ночлеге он тоже не откажет. А обстановка там еще более напряженная, поскольку тамошние талибы более активны, чем в Джелалабаде. От Кандагара до провинции Гельманд, в которой идут бои, не так уж и далеко. При удачном раскладе можно съездить туда, а на обратном пути можно побывать в Газни. Это один из самых древних городов Афганистана. Сколько раз я проезжал через него, а ознакомиться с ним так и не привелось.
Продолжение следует