Эхо Андижана. Смена элит
Дина МАЛЫШЕВА, интернет-журнал "НОВАЯ ПОЛИТИКА", 18.05.2005
Вспыхнувшие в узбекском городе Андижане беспорядки и их жестокое подавление - прежде всего огромная трагедия, поскольку есть множество погибших и раненых. Выступивший 14 мая в Ташкенте на пресс-конференции президент Каримов сообщил только о девяти убитых сотрудниках МВД Узбекистана, в то время как в неофициальном порядке говорят о сотнях жертв как среди оборонявшихся, так и нападавших, не говоря уже о рядовых горожанах, случайно попавших под обстрел.
А началось все с того, что в ночь с 12 на 13 мая - в канун завершения в Андижане громкого и длительного судебного процесса по делу так называемых акрамистов (по имени Акрамжона Юлдашева - создателя андижанского объединения "Акрамия", объявленного властями религиозно-экстремистской сектой после того как сам Юлдашев был в обвинен во взрывах в Ташкенте в 1999 г.), в суровости наказания которых никто не сомневался - "группа вооруженных людей", как сообщалось в официальных сводках, взяла штурмом расположенный на территории Андижана военный городок и завладела хранящимся там стрелковым оружием. Затем она освободила из "исправительно-трудового учреждения" города (то есть тюрьмы) 2 тысячи заключенных, включая уголовников, и захватила здание областного хакимията (администрации), взяв в заложники милиционеров-охранников. На собравшемся утром 13 мая на главной площади Андижана митинге прозвучали требования отставки Каримова. Стянутые в Андижан правительственные войска, взяв штурмом здание администрации и рассеяв затем огнем восставших, "освободили" город, из которого к границе с Кыргызстаном бежало около 3 тысяч человек. Часть из них прорвались в Ошскую область Кыргызстана. Сообщалось, что вслед за Андижаном волнения начались еще в двух районах - Карасувском и Кургантепинском, но и их вроде бы власти пообещали вскоре усмирить.
При всем том, что внешняя канва андижанского мятежа как будто бы представлена достаточно обстоятельно, вопросов к нему остается больше, чем ответов. Например, была ли у взбунтовавшихся какая-то иная мотивация, помимо заявленной публично - на митинге, в интервью и телефонных разговорах (один из них провел 13 мая с главой МВД Закиром Залматовым некий Кабулжон Парпиев, представившийся лидером восставших и потребовавший освобождения из заключения отбывающего 17-летний тюремный срок Юлдашева [1])? Было ли восстание спонтанным бунтом или же "заранее спланированной акцией", как на это указывают многие, включая и российского министра иностранных дел? Действовали ли мятежники самостоятельно или же их вела рука невидимых "режиссеров"? И если да, то каких? Наконец, имеют ли события в Андижане чисто локальный характер или же они - своеобразное эхо тех потрясений, которыми сопровождается ныне установление нового миропорядка - в Европе, исламском мире, на постсоветском пространстве?
Ответить на эти вопросы и дать, таким образом, всестороннюю и объективную оценку происходящему мешают развернувшиеся Узбекистане с удвоенной силой ожесточенные репрессии, накрывшие эту страну заодно и информационной блокадой. Да и разноцветные мозаичные "пазлы" суждений и мнений относительно андижанских событий - скупо идущие из Узбекистана и соседних государств официальные и неофициальные трактовки, выступления мировых лидеров и политиков, оценки правозащитников и многочисленных экспертов - не укладываются пока в четкую "картинку". Едва ли что-либо существенно прояснит обещанный узбекскими властями допуск в Андижан в ближайшее время представителей международной общественности или же отчет от посещения 15 мая представителями Комиссара ООН по делам беженцев и миссии ОБСЕ граничащей с узбекской Ферганой Джалал-Абадской области Кыргызстана, где находятся более 500 беженцев из Андижана.
Для всех, кто знаком с ситуацией в Узбекистане, наиболее очевидна социально-экономическая подоплека происшедшего в Андижане, как и то, что этот областной центр находится в одной из самых "болевых точек" Центральной Азии - Ферганской долине. Именно здесь с конца 1980-х годов происходили наиболее кровопролитные конфликты, носившие зачастую характер межэтнических. Такими стали столкновения летом 1989 г. между узбеками и турками-месхетинцами (они попали в Фергану из Грузии, после того как стали жертвами сталинских депортаций), столкновения между узбеками и киргизами в городах Узген и Ош в 1990 г., серия нападений Исламского движения Узбекистана (ИДУ) в 1999-2001 годах на территорию Узбекистана и Кыргызстана (Баткенские события) и пр.
Народ в Ферганской долине, как и в остальных частях страны, устал от нищеты, безработицы, коррупции, милицейского и "правоохранительного" произвола. Плюс к этому - нехватка земли в условиях высоких темпов роста населения, доходы некоторых категорий которого не превышают в месяц 5-10 долларов. Тут и криминализация общества, где власть прибирают встроившиеся в наркотрафик преступные кланы и сообщества.
Многое в андижанском конфликте-бунте говорит, казалось бы, и в пользу его "происламистской" направленности, которая в сочетании с криминальной составляющей, дала такой взрывной антиправительственный, а точнее - антикаримовский, эффект.
По переданным всеми информационными агентствами словам самого Каримова, акция, приведшая к беспорядкам, была спланирована "Хизб-ут-Тахрир"; мятежники в Андижане вели с мобильных телефонов переговоры с Киргизией и Афганистаном, а те, кто устроил беспорядки, пытались повторить в Узбекистане "киргизский сценарий". Версию Каримова относительно андижанских событий принял в целом и российский МИД. Находящийся в Варшаве на саммите глав государств Совета Европы министр иностранных дел РФ Сергей Лавров заметил, что в Узбекистане - "налицо участие различных групп, которые находились в том числе в розыске и в террористических списках, из этого региона и из Афганистана".
Трактовка андижанского бунта-конфликта как имеющего исламистские корни должна, по замыслу, устроить и Соединенные Штаты. И хотя реакция Вашингтона, вопреки, возможно, ожиданиям Ташкента, оказалась весьма сдержанной, она тоже вписалась в ташкентскую версию об "исламско-террористическом следе". Так, выждав несколько дней после кровопролития в Андижане и дежурно выразив "озабоченность в отношении ситуации с правами человека в Узбекистане", пресс-секретарь Белого дома Скотт Маклеллан добавил, что в США вызывает обеспокоенность "насилие, в том числе со стороны отдельных членов террористической организации, которые были освобождены из тюрьмы".
Но были ли восставшие в Андижане действительно теми, за кого выдают их официальные власти - исламистами, взявшими на вооружение методы террора? Ведь согласно скупым сообщениям о "духовном отце" акрамистов - Юлдашеве, он создавал свое движение для "избавления от старых мировоззренческих идеалов" и для проведения в жизнь "новой прогрессивной программы реформирования страны", а не для террористической битвы против правителей. Известно также, что "Акрамия" - молодежная по своему составу группировка - занималась просветительской и благотворительной деятельностью, что в известной мере сближало ее с религиозно-политическими движениями аналогичной направленности на Востоке и в арабском мире. Правда, большинство из них делает то, что, видимо, не собиралась делать "Акрамия": они отстаивают национальную и религиозную самобытность, а также суверенное право своих государств развиваться по собственным рецептам и не копировать слепо в ущерб своей самобытности и культуре неолиберальные проекты демократизации, которые призваны по большому счету облегчить переустройство мира по лекалам и в пользу "золотого миллиарда".
А то, что власти приписывают "Акрамие" тесные контакты с запрещенной в Узбекистане и всюду в Центральной Азии организацией "Хизб-ут-Тахрир" (Партия исламского освобождения), трудно как доказать, так и опровергнуть. Ряд экспертов давно подозревает американские спецслужбы если не в сотрудничестве с самой этой организацией, то в поддержании с подачи центрально-азиатских лидеров мифа о таинственных "хизбутовцах" и их всесилии в странах региона. Все это логично укладывается и в общемировую тенденцию, позволяющую прикрываться для достижения целей практической политики жупелом борьбы с "международным терроризмом".
Трудно анализировать происшедшее в Андижане вне связи с "тюльпановой революцией" в Кыргызстане и с предшествовавшими ей "бархатной" сменой власти в Грузии и Украине тем более, что в СНГ, как справедливо заверяет Виталий Третьяков, "сезон государственных переворотов не закончился". От них не застрахован ни один правитель - даже самый лояльный Америке, которая играет далеко не последнюю роль в направлении в русло СНГ потока "третьей демократической волны".
Каримов был первым среднеазиатским лидером, который предложил помощь США после сентябрьских терактов, и они с 2001 года используют территорию Узбекистана (как и Кыргызстана) как плацдарм для проведения в Афганистане антитеррористической операции, которая осуществляется, в том числе, и с размещенных Пентагоном в Узбекистане трех военных баз. Ради военного сотрудничества с этой центрально-азиатской страной Вашингтон на время закрыл глаза на нарушения прав человека в Узбекистане, хотя еще в феврале 2001 года эта проблема в отчете Госдепартамента США была обрисована как ужасающая. Но затем, когда Узбекистан стал партнером США по антитеррористической коалиции, критика была смягчена: президент Буш принимал Ислама Каримова в Белом доме, и США выделили Узбекистану 500 миллионов долларов на поддержание безопасности и для охраны границ. Сотрудничество развивалось и по ведомству ЦРУ, которое отвело Узбекистану роль "суррогатной тюрьмы", куда с начала 2002 года тайно отправлялись на допрос десятки арестованных по подозрению в терроризме. При этом в ЦРУ старались не обращать внимания на фиксировавшиеся международными организациями ухудшавшиеся показатели Узбекистана по линии соблюдения прав человека, на заявления правозащитников, говоривших, что даже террористы не заслуживают допросов третьей степени, которые, по всем сведениям, практикуются в Узбекистане по отношению и к боевикам, и к уголовникам, и к политическим оппонентам.
Но с прошлого года американо-узбекские отношения заметно охладились. Власти Узбекистана ограничили деятельность "негосударственных организаций", закрыв в 2004 году представительство Фонда Сороса. К тому же Ташкент стал "искать взаимности" у России. С ней было подписано важное соглашение о стратегическом партнерстве и договор о совместном использовании сил ВВС и ПВО. Обе страны заявили также о намерении развивать двусторонние связи в экономической сфере: получили, в частности, развитие связи с "Лукойлом", а с "Газпромом" было заключено долгосрочное соглашение о сотрудничестве в геологоразведочных работах с последующей разработкой богатого минералами Устюртского района Узбекистана. Узбекистанская и российская стороны намеревались реализовывать потенциал и в сотрудничестве в области авиастроения, горнодобывающей, перерабатывающей, пищевой, легкой и других отраслях промышленности и сельского хозяйства.
Развитие контактов с Россией происходило как раз на фоне предъявлений США очередных претензий к уровню развития демократии в Узбекистане. Стало разочаровывать Вашингтон руководство Узбекистана и своим нежеланием активно противостоять неким, по мнению США, "российским имперским амбициям" в азиатском регионе. Недовольство в Вашингтоне вызвало и принятое в начале мая этого года решение Узбекистана выйти из ГУУАМ - организации, позиционировавшей себя в СНГ как "буревестник оранжевых революций" под американо-европейским "зонтиком". После этого вполне можно было бы допустить, что Ташкент способен был предложить США вывести свои военные базы из Узбекистана. Ведь по данным узбекских источников, Каримов поддержал инициативу Нурсултана Назарбаева о формировании среднеазиатского сообщества, в рамках которого предполагается создать общерегиональный блок с участием России, Ирана и Китая с тем, чтобы преобразовать Шанхайскую организацию сотрудничества в таможенно-экономический союз.
В свете всего этого совсем нельзя исключать того, что за андижанскими мятежниками стояли те, кто намеревался испробовать каримовскую власть на прочность. Понимание этого, сопряженное с чувством самосохранения, подвигло президента Узбекистана на то, чтобы акцию по усмирению бунтующих сделать - как бы он сам потом ни отрицал того - показательно-устрашающей и жестокой, при том что сам Каримов, в отличие от бежавшего из страны от народных волнений Акаева, лично присутствовал в Андижане и, скорее всего, сам руководил подавлением мятежа. Если у кого-то еще и были иллюзии относительно возможности проведения в Узбекистане "бархатной" революции, то Каримов своим поведением во время андижанского бунта показал, что без боя он власть не отдаст.
Но стал ли после этого Узбекистан сильнее и безопаснее? Скорее наоборот.
Действия властей еще больше озлобили народ, и без того не особенно жаловавший своих правителей. Остались неизменными и социальные язвы, которые слишком разъели узбекское общество, в недрах которого давно зреет недовольство своим бедственным положением. Это недовольство может в какой-то момент спровоцировать жителей отдельных районов на бунт, наподобие андижанского. А для манипулирования толпой отыщутся и амбициозные политики и недовольные лидеры местных кланов, которые готовы расшатать ситуацию, создать хаос, который бы, как они надеются, мог привести к смене руководства страны. Похоже, что и опыт Кыргызстана не убедил, сколь опасен такой - с задействованием толпы - "демократический эксперимент" и сколь велика угроза, что в Центральной Азии он повлечет за собой анархию, гражданскую войну, исламизацию или же все эти процессы одновременно. При этом, как кажется, рядовые граждане в Узбекистане или, по крайней мере, какая-то их часть, не столь уж серьезно обеспокоены перспективой превращение своего светского государства в исламское, которое-то как раз и представляется многим залогом построения справедливого демократического общества, базирующегося, как им кажется, на более прочном, нежели западные демократии, фундаменте - религиозном и цивилизационном.
А что же делать России и в ситуации наподобие андижанской и в ожидании неизбежной смены элит в Центральной Азии, смены, которая может оказаться отнюдь не мирной? Проблемы возникают очень серьезные, и к ним загодя надо готовится. Работа России в регионе вовсе не должна сводиться к тому, чтобы создавать некий противовес "оранжевой" волне путем поддержки - когда из соображений политической целесообразности, когда сиюминутной экономической выгоды - авторитарных режимов и диктатур, которые все равно настоящими друзьями новой России не станут. Одновременно с этим Москве полезно помнить, что ни она, ни какая-либо другая геополитическая сила не способна предотвратить вспышки в Центральной Азии столь вероятных локальных конфликтов: не будучи связаны с "бархатными" экспериментами, они предопределены нерешенными внутристрановыми или межгосударственными проблемами.
Но для России, разумеется, важно и дальше обозначать свое присутствие в стратегически важном для нее регионе Центральной Азии. В этой связи желательно было бы, чтобы она участвовала в обеспечении безопасности региона в рамках созданных, но все еще недостаточно эффективно функционирующих организаций- Антитеррористического комитета СНГ, ШОС, ОДКБ, сотрудничая при этом и с международными структурами (Антитеррористическим комитетом Совета Безопасности ООН, НАТО, ОБСЕ и т.п.). Одновременно - с учетом увеличения наркоэкспансии, угрозы волнообразного притока беженцев (андижанские события эту проблему создали пока только для Кыргызстана) - России, пока еще не поздно, следует укреплять свою государственную границу, развивая взаимодействие на этом направлении в первую очередь с наиболее приоритетным, с точки зрения российских геополитических интересов, государством Центральной Азии - Казахстаном.
-------------------------------------------------------------------------- [1] Янышев Сид. Усталость от нищеты // Известия, 16.05.2005.